Забудь свое имя… - Алексей Азаров

Шла зима 1941/42-го. Мрак и туман повисли над Европой…

Часть II. Человек без биографии

1

Те из знакомых женевцев, что вели свою родословную от алеманов и остготов, называли его repp Дорн; другие, гордившиеся принадлежностью к романизированным кельтам, — месье Дорн, для итало-швейцарцев и ретороманцев он был сеньором Дорном или сьером Дорном. Здороваясь с ними, он отвечал на любом из четырех государственных языков республики — немецком, французском, итальянском или ретороманском, но мог, если требовалось, объясняться еще и на венгерском, испанском, русском и английском. И не мудрено: господин Феликс Дорн, владелец издательской фирмы «Геомонд-сервис атлас перманент», имел дело с географическими картами, и положение обязывало его в известной мере быть полиглотом.

Бригадный полковник[20] Роже Массон из швейцарской разведки ХА,[21] в чьем ведомстве сосредоточивались сведения об иностранцах, считал его обывателем, деятельность и убеждения которого не наносят ущерба Конфедерации. Отзывы о господине Дорне, данные контрразведкой полиции, были положительными.

Не менее положительно отзывался о Феликсе Дорне и Центр, получавший сообщения за подписью «Норд». В Центре его считали опытным и знающим сотрудником военной разведки и к сведениям, поступавшим из Женевы, относились с исключительным вниманием.

Вместе с Дорном и под его руководством в Швейцарии работали Сисси, Мод и Роза, что дало ему основание для шутки о милых старых дамах, организовавших клуб для совместного чаепития. С некоторых пор, правда, «клуб» этот распался, и члены его встречались, соблюдая особые меры предосторожности. Одновременно резко возрос спрос на продукцию издательства «Геомонд» — карты, схемы и планы, очень подробные и очень точные. Хотя Швейцария и не воевала, храня традиционный нейтралитет, это не значило, что швейцарцы не проявляли интереса к войне. Напротив, в каждом доме карты заняли почетное место, и отцы семейства, двигая флажки или вычерчивая линии, с опаской приглядывались к черным стрелам, прорвавшимся к самым границам Конфедерации и нацеленным на перевалы.

Нарушит Гитлер нейтралитет? И когда это произойдет? Об этом думали не одни обыватели. В военном департаменте[22] Конфедерации срочно разрабатывали планы обороны, с отчаянием убеждаясь, что все они достаточно эфемерны — у Швейцарии не было сил противостоять солдатам, поставившим на колени две трети Европы и ведущим бои у самого сердца могучей России — под Москвой. Начальник военного департамента господин Кебальт на заседаниях Союзного совета[23] с мрачной решимостью призывал защищаться до последнего патрона, но не мог ответить на вопрос: а как долго сумеет защищаться швейцарская армия?

После бурных дебатов в совете было принято соломоново решение: держать войска наготове в оборонительных редутах; помогать Англии военными материалами, не отталкивая при этом Германию и всячески демонстрируя дружбу с Берлином; и балансировать, балансировать, балансировать…

Совет также принял решение, ограничивающее свободу передвижений по стране для нешвейцарцев. Ввели правило об обязательной регистрации иностранцев в полиции и еженедельной личной явке в комиссариаты по месту жительства. Кроме того, для въезда в страну установили квоты — маленькие для англичан и американцев и еще меньшие для немцев. Считалось, что они помогут ограничить приток нежелательных и подозрительных лиц. Однако, как грустно заметил один из подчиненных Массона, в Швейцарии на каждых десятерых жителей пришлось по одному разведчику. Тысячи и тысячи агентов — в бюро бригадного полковника вели им учет и составляли особые списки.

Господин Феликс Дорн в этих списках не фигурировал. Фирма «Геомонд» — тоже. Не вызывали претензий ни деятельность картографа, ни его знакомства. Сотрудники секретной полиции, наблюдавшие за ним как за иностранцем, с чистой совестью подписывались под строчками рапортов: «В предосудительных поступках не замечен». Известно было только, что «Геомонд» испытывает финансовые затруднения, хотя господину Дорну и удалось получить заказы ряда влиятельных и богатых газет на схемы военных операций в Европе. Известно было также, что время от времени владелец фирмы встречается с Александром А. Ярдом, англичанином, служащим, но не имелось никаких данных о встречах с Эдмондом Гамелем, его женой Ольгой и другими лицами — ограниченным по численности кружком антифашистов.

В Центре, направляя Дорна в Женеву и ставя перед ним задачу, аналогичную той, что получил Сент-Альбер, — вести стратегическую разведку фашистской Германии, — знали, кого посылать на дальний рубеж: военный разведчик Генштаба РККА Феликс Дорн, «Виктор», обладал разнообразными и глубокими дарованиями. Прирожденный лингвист, отличный художник, широко и всесторонне образованный, он был, где надо, педантом, способным сутками сидеть над уточнением отдельной детали; и вместе с тем в общении с людьми он проявлял достаточную свободу взглядов и мягкость характера, несвойственные педантам по натуре. Наблюдательный и остроумный, он легко становился «душой общества», если хотел; но умел и молчать, слушая других, и не выдавать отношения к услышанному. «Опыт и знания Дорна были выше того уровня, который отмерен для 40-летнего мужчины, сына ремесленника» — так охарактеризовал шефа его бывший помощник по группе, и в этих словах не было преувеличения.

«Стальным характером», по отзыву того же помощника, отличалась Юлия, жена Дорна, друг, на которого он полагался всегда и во всем. Нежной и женственной была Роза — радистка и шифровальщица; вместе со вспыльчивой Сисси, хладнокровным Лонгом и рассудительным Тейлором они представляли несходный по компонентам сплав характеров и душ, спаянных в единое целое антифашистским долгом и стремлением выполнить этот долг.

Все они в разное время и с разных концов Европы съехались в Швейцарию, преодолев при этом трудности, о которых никогда не рассказывали даже в самом узком кругу. Военные разведчики, они считали, что трудности для того и созданы, чтобы их преодолевать, и Дорну не приходилось слышать от них ни жалоб, ни сетований.

…Первые радиограммы, подписанные «Нордом», Центр получил с началом второй мировой войны. До этого дня рации Дорна бездействовали, хотя досье, собранные им и хранившиеся в конторе «Геомонд», содержали немало ценных сведений о вермахте и люфтваффе. Но и после того, как немцы вошли во Францию, связь с Центром поддерживал только один передатчик — на его ключе работала Роза. Центр считал, что «швейцарцы» должны беречь себя до той суровой поры, когда слово «риск» окажется перечеркнутым реальной военной необходимостью.

Это были самые скверные для Дорна месяцы. Обреченный на почти полное бездействие, он обязан был не только сдерживаться сам, но и объяснять другим, почему приказ Центра подлежит неукоснительному исполнению. Сисси спорила с ним до хрипоты.

— Чего мы ждем?

— Приказа Центра, — отвечал Дорн.

— Он явно опаздывает. Нам здесь виднее, как поступать!

Самым сильным доводом в свою пользу Сисси считала сведения Пакбо. Они казались отличными, и она настаивала, чтобы Центр получал их вне очереди. Дорн был внутренне согласен с ней в оценке данных, но при этом отказывался нарушить приказ.

— А что мы знаем о нем?

И Сисси умолкала.

Действительно, что?.. Случайная встреча, обернувшаяся поначалу случайным знакомством, а потом, спустя два-три месяца, осторожная фраза Пакбо, что он хотел бы установить контакт с теми, кто борется с Гитлером. Для того чтобы делать такие намеки в надежде, что попадешь в цель, надо, очевидно, предварительно рассчитать, с кем имеешь дело! Откуда, спрашивается, мог знать Пакбо, что у Дорна есть связь с Центром? Или он стрелял наобум?.. Но, так или иначе, Пакбо угодил в «яблочко», причем информация, доставляемая им, похоже, поступает прямо из Берлина. На это он и сам прозрачно намекнул выбором псевдонима. Пакбо — по начальным буквам означало: Партийная канцелярия Бормана. Ни больше ни меньше!

Все это было достаточно подозрительно, и все-таки Дорн решил рискнуть. Роза сообщила о Пакбо Центру и получила ответ: присмотритесь и решайте.

Встретившись с Пакбо, Дорн попытался вернуться к разговору о Бормане. Пакбо вежливо выслушал его и, в свою очередь, спросил:

— Знают ли ваши о моих условиях?

— Что вы имеете в виду?

— Мой гонорар… Надеюсь, вас не шокирует, что я говорю о нем?

— Это улажено, — сухо сказал Дорн.

— Спасибо, но учтите: меня не интересуют ни марки, ни доллары. Только швейцарские франки.

— Хорошо.

— Где мы будем встречаться?

Они договорились о месте встреч и паролях на случай, если Дорн не сможет прийти и пришлет кого-нибудь, и разошлись. Идя по скверу вдоль берега озера и глядя на чаек, Феликс ломал себе голову над вопросом: кто он, этот Пакбо; антифашист, имеющий связи с подпольем в Германии, или провокатор высокой квалификации? Ответа не было. Но его предстояло найти, и как можно скорее, ибо от него зависело не только будущее Дорна, но и дело, порученное ему.