«Профессор накрылся!» и прочие фантастические неприятности - Генри Каттнер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тем не менее кое-что вызывало у Сатуры беспокойство. В самом деле, странно: как на тропе среди диких джунглей могла оказаться груда золотых монет? Он наткнулся на них ночью, и в ярком свете тропической луны монеты так и сверкали. Сначала мелькнула мысль, что это мираж…
Нет, это был не мираж. Самые что ни на есть настоящие монеты, законное платежное средство – английские соверены, сияющие, как мечта Мидаса. Наверняка они заминированы, подумал Сатура. Очень дорогостоящая ловушка. Слишком дорогостоящая. Может, это янки подбросил монеты? Нет, у него не было времени. Тогда кто? Непонятно. На всякий случай Сатура осторожно обошел сокровище, держась от него как можно дальше. Под золотом наверняка спрятана граната… Да, безусловно, очень странная находка.
Сидя под хлебным деревом, майор массировал длинные тонкие пальцы. Прохлада ночи сдавала свои позиции – сквозь переплетение ветвей уже проглядывало жемчужно-розовое зарево рассвета. Сатура снова подумал о торпедообразном воздушном корабле, который видел вчера. Интересно, он приземлился? Может, это те, кто прилетел на нем, расставили ловушку? Но тогда на чьей они стороне? Сильная рука Сатуры любовно погладила сталь штыка, спрятанного под кителем.
Он решил еще раз обследовать поле вчерашней битвы и двинулся на разведку. Через полчаса стало ясно, что в живых остался только один противник – капрал, но американца нигде не было видно. На бесстрастное лицо Сатуры набежала тень. Враг мог затаиться в засаде где угодно!
И не то чтобы Сатура наивно верил в святость человеческой жизни вообще и жизни японцев в частности. Для него, опытного хирурга, тела были просто телами, не важно, к какой расе они принадлежали. Кровь что у янки, что у японцев одного цвета. Однако демонстрировать это на собственном примере у Сатуры не было ни малейшего желания.
Поэтому он нашел у себя чистый носовой платок – у такого человека, как майор Сатура, не могло не быть чистого платка, – привязал его к палке вместе со своим пистолетом и поднял этот импровизированный флаг перемирия. Он был уверен, что янки не застрелит его без переговоров, хотя и будет держаться настороже. Тщательно все спланировав, Сатура вытащил штык из-за пазухи и спрятал его под упавшим листом пандануса рядом с грудой золота, которую нашел на тропе в глубине острова. При этом к самому золоту он не прикоснулся – майор Сатура, с его прекрасным логическим мышлением, никогда бы не попался на такую приманку.
Вместо этого он вышел на побережье и принялся громко кричать «Kamerad!» на нескольких языках. Там же, на берегу, забинтовал правую руку, слегка измазав ее кровью убитых и подвесив на перевязи. Для большей убедительности.
Все эти меры, однако, ничуть не убедили капрала Фила Джанегана с меньшей неприязнью относиться к поганым япошкам. Послужив на Тихом океане, он уяснил для себя, что эти узкоглазые низкорослые люди невероятно безнравственны и что для них цель всегда оправдывает средства. Перл-Харбор и казни в Токио наглядно это показали. Хотя, в общем-то, бойня в Токио никого особенно не удивила. И без нее было ясно, что японцы на войне не придерживаются международных соглашений. Просто те казни добавили еще один пункт к длинному перечню претензий, который рано или поздно будет им предъявлен.
Вот почему, когда капрал Джанеган, крупный, мускулистый детина, который видел смысл своего участия в войне в том, чтобы убивать япошек, вышел из джунглей, его автоматический пистолет был направлен на Сатуру, а лежащий на спусковом крючке средний палец подрагивал. Указательный палец капрал потерял в Новой Гвинее, что, однако, не помешало ему остаться метким стрелком. Он смотрел на майора, майор смотрел на него, и в жарком тропическом воздухе между ними трепетала смерть. Лежащие на песке свидетели этой встречи, увы, не могли уже ничего ни сделать, ни сказать.
– У меня флаг перемирия, – глядя в дуло пистолета, внезапно заговорил Сатура.
Так и произнес – «флаг». В отличие от большинства японцев он умел выговаривать чужеземное «л».
Джанеган не отвечал, однако его серые глаза распахнулись чуть шире.
– Ты не можешь не уважить перемирие, капрал, – продолжал Сатура. – Я не вооружен. Мой пистолет…
– Вижу, – проворчал Джанеган. – Навоевался вчера вечером, да? Ты… – И для убедительности он добавил несколько отборных ругательств.
Майор тем временем присмотрелся к своему противнику, и результаты наблюдений его обнадежили. Этот американец явно не блещет умом. Провести его не составит труда. И раз капрал не выстрелил до сих пор, он и не станет стрелять. Это же основы психологии, и все равно, на каком языке говорит человек.
– Мне просто повезло. – Сатура улыбнулся. – Не я в ответе за это. Я хирург, капрал, о чем свидетельствуют мои знаки различия. Мое дело – исцелять.
– Ты командовал этими людьми, – проворчал Джанеган, не двигаясь и скользя взглядом по телам на берегу. – Устроил засаду, да?
– Тот, кто командовал, мертв. Я оставил его несколько часов назад, в глубине острова. Он был ранен в бою.
Джанеган снова выругался и вдруг спросил:
– А что за странный самолет гнался за нами? Ваш?
– Нет. Не знаю. У него не было крыльев. Какого-то нового типа. Я подумал, может, это враг… в смысле, корабль союзников… Тут так неудобно стоять! Солнце светит мне в глаза. Можно, я… Так ты уважишь перемирие?
– Как же, перемирие! Знаю я вас, обезьян… – Джанеган сделал шаг вперед. – Подними руки. Нет, сначала брось пистолет. Вот так. А теперь посмотрим, что ты припрятал в рукаве.
– Я безоружен.
– Сейчас увидим.
Джанеган быстро обыскал майора. Тот сказал правду, поскольку его хитроумный план предусматривал этот шаг капрала. Сатура был безоружен, если не считать безопасной бритвы и маленьких ножниц в небольшой аптечке первой помощи.
Джанеган подобрал пистолет японца и сунул его в карман.
– Ну, теперь ты, значит, мой пленник. Хотя… мы оба пленники. С острова-то никак не выбраться, а?
– Мне не известно ни одного способа сделать это.
– Спустя неделю, если не раньше, тут должен появиться один из наших самолетов. Мы успели сообщить по радио координаты, когда шли на посадку.
