Утопия на марше. История Коминтерна в лицах - Александр Юрьевич Ватлин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вторым международным акцентом в спорах сталинского большинства и оппозиции стало событие, также имевшее прямое отношение к Коминтерну, в мае 1926 года в Великобритании прошла всеобщая забастовка, основную тяжесть которой вынесли на своих плечах английские шахтеры, продолжившие бороться и после того, как большинство рабочих по призыву тред-юнионов вернулось на фабрики и заводы. Оппозиционеры обвинили сталинско-бухаринскую группу в том, что из дипломатических соображений и стремления сохранить Англо-русский комитет профсоюзного единства она отказалась от разрыва с «желтыми профсоюзами» и выхода из АРК. Вопросы внешней политики и Коминтерна открывали широкое поле для обвинений в адрес фракции большинства по поводу «оппортунистических компромиссов». На первых порах солировал один Зиновьев, Троцкий инкогнито находился на длительном лечении в Берлине[1062]. Вернувшись в Москву без миндалин, отдохнувшим и поздоровевшим, он вновь почувствовал себя востребованным пророком.
Он настаивал на том, что создание АРК не помогло формированию революционного сознания английских рабочих, напротив, выставило в негативном свете руководителей СССР. «Соглашение, основанное в значительной мере на организационно-дипломатических началах, не выдержало испытания борьбы, что обрушилось на неподготовленные рабочие массы в виде совершенного отказа Генерального совета [тред-юнионов] от принятия нашей помощи, а затем и прямого предательства стачки. Неправильность чисто организационного, аппаратного и дипломатического подхода к исключительно важным вопросам международного рабочего движения обнаружилась здесь полностью и целиком»[1063].
Троцкий поставил вопрос об использовании трудового конфликта в Великобритании для подрыва капиталистической стабилизации еще в марте 1926 года, увязав с уроками так и не состоявшегося германского Октября. Пообещав англичанам «историческую полосу великих потрясений», он сосредоточил внимание на силе их реформистских традиций и слабости местной компартии, предоставив Зиновьеву написать проект тезисов, посвященных ближайшим задачам последней. После того, как этот документ был ожидаемо отвергнут Политбюро, Троцкий вышел на авансцену, потребовав на заседании 17 июня 1926 года немедленно разорвать все отношения с Генсоветом тред-юнионов и распустить Англо-русский комитет профсоюзного единства.
На следующий день он предложил соответствующий проект резолюции и на заседании «русской делегации» в Коминтерне. Обращенный к английским коммунистам, он был выдержан в тонах безоговорочного наступления, требовал от них «добиться того, чтобы, по крайней мере, авангард пролетариата чувствовал себя прямым и непосредственным участником британской стачки, исход которой определит либо упрочение буржуазного режима, либо ускорение революционного развития»[1064]. Казалось, Троцкий все еще находился в 1920 году на посту руководителя Красной армии, давая боевой приказ британской компартии сосредоточить на стачке все свои силы, «мобилизоваться по-военному». 7 июля Троцкий направил в Политбюро письмо, где повторил свое требование скорейшего разрыва АРК, который он рассматривал как «жизнью превзойденный блок с оппортунистами»[1065].
4.8. Арьергардные бои
На последнем этапе борьбы Коминтерн в речах Троцкого и Зиновьева выступал в двух ипостасях: как добровольный пособник сталинской клики и как жертва ее диктата, загнанная в тупик капитулянтством и «правыми ошибками». Оппозиция обещала выправить его политическую линию, вернуться к ленинским нормам взаимодействия центра и национальных секций. Если сталинисты безудержно приукрашивали настоящее, то троцкисты то же самое делали с прошлым, напротив, не жалея черной краски для характеристики сложившегося в нэповском СССР политического режима.
Объединение всех оппозиционных сил не приобрело характера монолитного блока даже в своей верхушке. Ходившая в партийном аппарате той поры фраза «Сталин обманет, а Зиновьев убежит» имела под собой реальные основания. Позже Троцкий писал о том, что ему постоянно приходилось удерживать своего слабохарактерного соратника от дезертирства[1066]. Но в мае 1927 года он страстно защищал его с трибуны Восьмого пленума ИККИ: «Я знаю, товарищи, — и это не секрет ни для кого — что многие из находящихся здесь товарищей протестуют в кулуарах против того, что Зиновьев, который был еще вчера председателем Интернационала и который является сегодня законнейшим членом Исполкома, механически не допускается на заседания Исполкома для защиты своих взглядов, которые являются также и моими взглядами»[1067].
Он обвинил ЦК ВКП(б) в том, что его верхушка, пользуясь административным ресурсом, попросту скрывает принципиальные различия между революционной линией оппозиционеров и капитулянтской — сталинской фракции. «Вы не допустили сюда тов. Зиновьева, который в течение семи лет был председателем Коминтерна. Наши речи и статьи не печатаются. Работы самого Исполкома окружены плотным молчанием. Разве так готовят рабочий класс к опасностям войны? Но теперь уже недостаточно замалчивать речи и статьи оппозиции. Приходится все чаще замалчивать факты. Каждый день от партии и рабочего класса скрываются телеграммы из Китая, Англии, отовсюду, только потому, что ход событий идет вразрез с ложной линией руководства»[1068].
Поправки
Л. Д. Троцкого и В. Вуйовича к резолюции Восьмого пленума ИККИ
21 мая 1927
[РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 166. Д. 200. Л. 1–2]
«Русский вопрос» в ходе работы Восьмого пленума специально не обсуждался, однако на встрече делегаций ВКП(б) и КПГ был согласован следующий порядок действий: после выступлений оппозиционеров «братские партии» должны поставить на голосование резолюцию, отсылавшую к «военной тревоге»: «…формы выступления оппозиции на пленуме ИККИ в такой момент недостойны звания членов ИККИ. Такую резолюцию следует внести в ИККИ лишь в том случае, если она будет принята без какого бы то ни было давления»[1069]. Такой мягкий по меркам дальнейших событий подход можно отнести на счет бухаринского стиля в Коминтерне. Пленум обошелся без исключений и иных административных мер воздействия на оппозицию, хотя и не изменил общего вектора давления на нее.
«Очень возможно, что кое-кому из наших необузданных критиков придется убраться во Второй Интернационал. Мы же были и останемся в Третьем»
Речь Л. Д. Троцкого на Восьмом пленуме ИККИ
21 мая 1927
[РГАСПИ. Ф. 326. Оп. 2. Д. 5. Л. 51–54]
Поправки оппозиционеров к резолюции о военной опасности не внесли чего-то принципиально нового в картину западного мира, как она виделась Коминтерну. Речь шла о непрочности стабилизации, о временном усилении социал-демократии и даже подъеме антипартийных революционных настроений в рабочем классе. Доставалось в поправках и зарубежным коммунистам: «…задача братских партий состоит в том, чтобы помогать выпрямлять классовую линию ВКП, а не в
