История военного искусства - Ганс Дельбрюк

 Если судить по этому описанию, то такое отношение к повинности является идеальным, но в действительности, вероятно, все происходило несколько иначе. Всех военнообязанных насчитывалось 150 000-200 000 чел.; не могли же они ежегодно со всей Италии стекаться к Капитолию. Легко представить себе поэтому, что окружные комиссии заботились о том, чтобы выставить достаточное, покрывавшее спрос число солдат. Об отсутствовавших не спрашивали, а наличное число явившихся считалось явкой всех военнообязанных. Если же требовалось большее количество солдат и не находилось добровольцев, то производились фактические коонскрипции и жеребьевка21. Каким образом это происходило, мы точно не знаем. Во всяком случае не так, что приходили сначала все военнообязанные в Рим, где отбирались годные и негодные и где происходила среди них жеребьевка, и не так, что призывался только случайно последний год рекрут. Вероятно, был предварительный осмотр и внесение в списки рекрут в каждой комиссии отдельно, которая уже и доставляла к призыву в Рим всех осмотренных ею.

 Такой способ производства набора мог бы еще объяснить общий взгляд историков. Но существенная разница заключается в следующем: пополнялась ли римская армия во II в. только сыновьями среднего сословия, или это была профессиональная армия, которая по существу (поскольку и пролетариат поступал во флот, если для него производился набор) носила гражданско-крестьянский характер. В первом случае Марий произвел бы свои реформы на других основаниях и создал бы нечто новое; во втором - он влил бы уже существующее положение в соответствующую форму, так как остаток этого гражданско-крестьянского характера не был им уничтожен. Последний сам по себе постепенно исчез.

 Этот мой взгляд, подкрепленный дошедшими до нас цифрами о количестве народонаселения и войска, не совпадает с источником, считающимся, по общему мнению, краеугольным камнем в истории организации военного дела в Риме. Это рассказ Саллюстия (bell. Jug., гл. 86), где он говорит о реформе Мария: "Он произвел набор, не придерживаясь обычного порядка, не по классам, а зачисляя каждого желающего и, главным образом, из среды неимущих" (Саллюстий, Югуртинская война, 86). По естественному и дословному смыслу надо полагать, что набор производился по классам, т.е. по Сервиевой конституции, в основу которой был положен имущественный ценз, пролетарии же (capite censi) были освобождены от службы. Что это не так, уже давно известно. Полибий, который, конечно, был в курсе дела, ничего о классовом наборе не сообщает; он только говорит, что имевшие меньше 4 000 ассов попадали во флот. Это объясняли историки так, что сервиев состоящий из 5 классов ценз снизили с 12 500 до 4 000 ассов и что Саллюстий не говорит о наборе среди всех 5 классов, а "классы" в целом противопоставляет всему пролетариату вообще.

 Я считаю это объяснение искажением смысла слов: Саллюстий действительно верил тому, о чем писал, что до Мария набор производился отчасти по Сервиевой конституции, но в незначительной мере, - настолько же, насколько и по классам, созданным в 179 г. Саллюстий же, как и Цицерон, находился благодаря "Комментариям царя Сервия" в заблуждении относительно старой римской конституции; задавшись вопросом, когда и при каких обстоятельствах конституция реорганизовалась, он, зная, что Марий произвел большие реформы, отнес и изменение конституции к его эпохе. Такие ошибки возможны и у великих историков, чему я приведу яркие примеры.

 Всякий понимает, что Генрих фон Зибель или Генрих Трейчке были знакомы с историей прусской военной конституции, и если оба высказали однородное мнение по какому-либо вопросу, то последующие поколения сочтут дерзостью оспаривать это. Оба ученых относят введение всеобщей воинской повинности к царствованию Фридриха Вильгельма I, между тем известно, что она была введена при Фридрихе Вильгельме III, во время освободительных войн. Зибель (Sybel, Begibnd. d. D. Reiches, I, 32) в своем труде называет регламент о кантонах 1733 г. "первым шагом ко всеобщей воинской повинности", а Трейчке (Treitschke, Deutsche Geschichte, 1. 75, ср. стр. 153) устанавливает ее при Фридрихе Великом. "Одна из колонн, подпиравшая это государственное здание, зашаталась". Можно даже определить источник, который ввел их в заблуждение. Макс Леман в своем юношеском труде ("Knesebek und Schцn", S. 284) вставил фразу, что Фридрих Вильгельм I "видел идею о всеобщей воинской повинности если не в полном блеске, то во всяком случае в преломлении". Это наделало много шума в свое время. Зибель и Трейчке хотели повторить эту цитату и усилили содержащуюся в ней неточность. Сам Макс Леман помог выяснению этой ошибки. Основной мыслью в его труде "Шарнгорст" является то, что всеобщая воинская повинность не вытекала из старопрусской воинской конституции и всего старопрусского государственного строя, а диаметрально противоположна ему. Фридрих Вильгельм I требовал самого строгого разграничения между солдатским и гражданским сословиями. Всеобщая воинская повинность была в его глазах тем же, чем и в других государствах его времени, как во Франции, Австрии, России, т.е. что монарх имел право своею полномочной властью призывать своих подданных. Теперь во всеобщей воинской повинности видят не принцип, а только удобную систему, которая была в Пруссии - и только в одной Пруссии - введена с 1813 г.

 В том же виде, о котором мы говорили раньше, всеобщая воинская повинность существовала до 1870 г. во Франции и Австрии; получается игра слов, и только. Эта возможность двоякого толкования и ввела двух крупных ученых в заблуждение, в котором они, конечно, признаются сами, после того как обратили на него их внимание.

 Прошу извинения за приведенную столь обширную аналогию, но она имеет очень серьезное методологическое значение. Мне все больше и чаще приходится во время этого исследования отбрасывать определенные заключения древних писателей об устройстве и достижениях их государств, - как например у Геродота в его описании бега при Марафоне (8 стадий); у Ливия - в описании манипулярного сражения; у Фукидида - в определении численности гражданского населения в Афинах и теперь у Саллюстия - относительно римского рекрутского набора. Как ни прочно обоснованными кажутся мне мои выводы, но я не могу отделаться от заботы, выдержит ли мое многоэтажное здание все возражения, а потому ищу для его стен подпорок из прочных камней новых неоспоримых фактов.

 Из представлений позднейших поколений об исконно древних классах возник рассказ Ливия (X, 21) о том, что когда обрушился ужас галльского нашествия в 295 г., то перед сражением при Сентине было приказано: "беречь, ценить людей всех классов", а также рассказ22 Орозия (IV, 1, 3). По Ливию, в 280 г. при приближении Пирра велено было заполнить легионы пролетариями, которые собственно должны были оставаться в городе, чтобы позаботиться о потомстве.

2. Переходу из гражданского сословия в солдатское положили начало, по-видимому, evocati (сверхсрочные), сущность которых очень трудно определить; думаю, что решить этот вопрос надо так, что это прозвище в разные времена обозначало разных людей. Они существовали уже в 455 г. (Дионисий, X, 43). В истории они нам встречаются, как и следовало ожидать, с конца Второй Пунической войны; это - старые солдаты, поступившие добровольно снова на службу. Когда же в таком случае старый солдат считался evocafus?

 Гражданин считался по закону военнообязанным до 46 лет и числился на службе по пехоте в течение 16 лет, в случае надобности и до 20 лет. Даже при непрерывной службе evocati должны были иметь не менее 33 лет от роду, большей же частью не менее 40 лет. Следовательно, они были очень немногочисленны.

 Представим себе во II в. такого evocatus, который, хотя по закону и считался еще военнообязанным, не должен был бы по справедливости попадать в пополнение; но он все-таки записывался добровольцем. Когда римляне в 200 г. решили вести войну с Филиппом Македонским, было постановлено набрать войско из старых солдат, участвовавших во Второй Пунической войне, только из добровольцев (по Ливию, XXXI, 8). Такие добровольцы "rengagйs" ("сверхсрочные") были основой нового войска. Но в следующем году они взбунтовались, объясняя, что их против воли завезли в Македонию, и требовали увольнения. Спустя некоторое время было постановление, что шестилетняя служба дает право на увольнение. И вот таких граждан, прослуживших свыше 6 лет, можно причислить к evocati.

 Когда же наемники добились постепенно того, чтобы никаких ограничений в сроках службы не существовало, таким evocati в первоначальном смысле этого слова места не оказалось. Если же встречается упоминание о них, то это надо отнести или к призывным23, или это что-либо другое. Они составляют особое войско24, имеют собственного командира25, своих лошадей26, своего примипила (primus pilus), который впоследствии называется evocatus27.

 Я считаю, что тут идет речь о какой-то охраняющей штаб страже, куда назначались старые опытные воины28.