Леди удачи. Все пути… - Марина Белоцерковская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— «Поймать негодяя и расстрелять на рассвете»… — деревянным голосом произнесла Ксави и без паузы добавила: — Вас понял. Конец связи.
— Аналогично, — произнесла Джоанна и легко поднялась с места. Проходя мимо Жака, она похлопала его по спине. — А насчет смолы — это неплохая идея! Только хозяину она тоже не помешала бы.
— Да и насчет цепи надо подумать, — мстительно добавила Мари и, глядя в пространство, вздохнула: — А говорят, есть такие люди, которые стучат прежде, чем войти в комнату к дамам…
— Ой! — уши Ренара вспыхнули, и он жалобно произнес: — Вы же сами сказали прийти после обеда. А сейчас уже одиннадцать пробило[122]…
— Одиннадцать? — оживилась Джоанна. — Так у нас же еще куча дел! За мной!
— Куда? — Жак забыл про птицу в руке.
— Как куда? Разбираться с Крошкой и фазаном. Уж кого-то из них придется съесть, это точно!
Глава 69
А ведь они не посмели бы это проделывать с белыми медведями!
Лабораторные белые мыши— Та-ак! — мрачно протянула Джоанна, задирая голову и глядя на серую стену монастыря. — Вариантов нет. Только вон то дерево возле самой будки привратника…
— А почему бы не войти просто так? — наивно спросил Жак.
— Щас! — с чувством ответила Ксави. — Уже нас пустили! Да этот казначей, небось, за три версты кордоны расставил, чтобы нас тут не видеть.
— А как же мы попадем внутрь? — Ренар растерянно глянул на подруг.
— Молча! — буркнула Джоанна, и вдруг глаза ее расширились: — Ха! Мы с Мари — молча, а вот Жак…
— Ну! — выдохнула Ксави.
— Подожди, дай додумать мысль, — Джоанна коснулась пальцами виска. — Ага! Во! Жак, весь из себя избитый и несчастный, доползает из последних сил к воротам и умирающим голосом на немецко-матерном диалекте просит помощи у привратника. Пока эти два полиглота разбираются, мы с Мари по этому мосту, — палец Джоанны указал на мощный развесистый дуб у самых ворот, — перепрыгиваем на ту сторону, надеваем вот это, — она вытащила из сумы объемный сверток, — и вперед, к победе коммунизма!
— Это что? — Ксави подозрительно покосилась на сверток.
— Да так. Маленькая ревизия костюмерной. Две рясы.
— Конгениально! — Мари хлопнула Джоанну по плечу. — Я всегда знала, что ты птица большого помёта!
Ксави повернулась к Жаку, вытряхнула его из камзола и деловито рванула сорочку. Через несколько секунд одежда Ренара приняла достаточно жалостный вид, но Мари это не удовлетворило. Она критическим взглядом окинула лохмотья, покачав головой, полезла в карман и извлекла оттуда отполированную неоднократным употреблением рогатку. Не обращая внимания на недоумевающих друзей, Ксави глянула вверх, прищурилась и послала камень. К ногам ее шлепнулся сбитый голубь. Мари так же молча вытащила нож и, одним махом отрубив птице голову, прошлась рукой живописца по костюму Жака.
— О! Другое дело! — гордо изрекла она, любуясь результатом трудов праведных. — Теперь даже я поверю, что ты побывал в мясорубке.
— Юный натуралист! — поморщилась Джоанна. — Тебя бы к Хичкоку в подручные — фильмы ужасов снимать!
— Твой Хичкок по сравнению со мной — дитя малое! — почти искренне обиделась Ксави. — Если б ты мне волю дала…
— Отставить разговоры! — Джоанна нахмурилась. — Time is money![123] Все всё помнят? Вперед!
Жак, едва держась на ногах и цепляясь за ошейник Крошки, с трудом подполз к будке привратника и рухнул, огласив воздух жалобными воплями и стонами. Пока привратник и еще два-три монаха (действительно, стоявшие кордоном на воротах), пытались привести в чувство «мученика», который упорно этому сопротивлялся, девушки мартышками вскарабкались по ветвям дерева на стену и спрыгнули во двор.
— С-с-собаки! — выразительно прошипела Ксави, высовываясь из зарослей. — Поразвели тут крапивы с чертополохом!
— Все же лучше, чем кирпич и колючая проволока, — философски возразила Джоанна и кинула подруге рясу. — Держи!
Через пять минут по мощеному монастырскому двору чинно шли два молодых чернеца. Увидев процессию, несущую окровавленное тело, они скорбно перекрестились и присоединились к ней.
* * *Сложив «бренные останки» на ложе в пустующей келье, монахи удалились. Оставшийся подле «раненого» подслеповатый старец взял кувшин с водой и подошел к постели. Его легко тронули за плечо.
— Мы с братом Феодулом позаботимся о несчастном, брат, — смиренный голос звучал мягко и ненавязчиво. Старик прищурился, пытаясь разглядеть лица двух монахов в сумраке кельи.
— Не упомню что-то… — неуверенно протянул старый инок. — Али новенькие?..
— Нынче приняты, — лаконично ответил названный Феодулом. — Брат Патрикей третьего дня послух принял, а я — седьмого.
— Не упомню, — повторил старец. — Должно, опять становая жила[124] в келье держала. Прострел, чтоб его… — он перекрестился и зашаркал к выходу. — И то — стар стал. Ну, Господь с вами… — его бормотание затихло в конце коридора.
Дождавшись, когда шарканье стихло, послушник повыше повернулся к своему собрату:
— Ну, знаешь, Джоан, за Феодула можно и канделябром заработать!
— Ладно, твой Патрикей похлеще канделябра! А ты чего разлеживаешься? — без перехода накинулась Джоанна на «болезного». — Время не ждет!
Жак вскочил.
— Я что, вот так должен?.. — он растянул в стороны окровавленные лохмотья.
— Да, Ксави, надо отдать тебе должное. Если ты что-то делаешь, то уж на совесть, — Джоанна окинула критическим взглядом «костюм» Ренара.
— Это уж точно, — самодовольно ухмыльнулась Мари. — Доделывать за меня не приходится.
— Но в таком виде я гожусь только на роль призрака! — развел руками Жак. — Дайте хоть что-нибудь накинуть.
— Легко сказать! Третью-то рясу я не захватила. Может, по пути что-нибудь найдем. Пошли! — и Джоанна первой двинулась к выходу. — Насколько я помню, келья Амвросия в конце коридора на втором этаже.
* * *Подходя почти к самой келье казначея, друзья услышали скрип двери.
— Ч-ш-ш! — Джоанна приложила палец к губам и кивнула на темную нишу в стене. Едва троица успела там поместиться, как дверь кельи отворилась, и на порог ступил отец Амвросий. Сторожко оглянувшись, он прикрыл дверь и быстро пошел по длинному переходу к лестнице.
— Оч хорошо! — шепнула Джоанна. — В кустах случайно оказался рояль… Пошли. Жак, постой на стрёме!
Подруги проскользнули в келью и остановились в раздумье: спартанской обстановке позавидовал бы даже Диоген. Скудное каменное ложе с тощим соломенным тюфяком, узкая деревянная доска — лавка, такой же почти импровизированный стол да неугасимая лампада перед иконой в углу — вот и вся роскошь казначея Егорьевской обители. Наскоро обшарив нехитрые пожитки Амвросия и простучав для успокоения совести стены и пол, Джоанна и Ксави в растерянности глянули друг на друга.