В поисках солнца (СИ) - Мария Дмитриевна Берестова

В анжельском языке не существует имени Рубиэлэнь. Мать Руби — коренная либерийка, и она хотела назвать дочь либерийским именем Рубиэлла («утренняя звезда»). Отец Руби предпочел переправить его на анжельский лад, что вызывает у анжельцев некоторый ступор, потому что они по суффиксу определяют, что перед ними имя, но не могут понять его значения (поскольку слова «рубиэл» не существует). Однако если анжелец — как, например, Райтэн, — знает либерийский, то у него машинально в голове происходит перевод, который звучит примерно как «звезданутая», что, естественно, вызывает вопросы.

9. Как, вообще, люди женятся?

Хотя Райтэн уже несколько месяцев как постановил для себя сделать предложение своей кармидерской любовнице, дело это застопорилось самым неожиданным образом: ему вдруг подумалось, что такой внезапный ход не найдёт положительного отклика.

Райтэн обосновано опасался, что, если на свете и существует способ позвать женщину замуж так, чтобы оскорбить её этим, то ему непременно удастся реализовать именно его. Поскольку, очевидно же, есть множество подводных камней в таком деле, как сватовство к женщине, с которой вы является пусть постоянными, но эпизодическими любовниками уже лет десять. В конце концов, если все эти годы её всё вполне устраивало — с чего он взял, что она вообще может рассматривать брак как желательный путь развития отношений?

В трудных ситуациях подобного рода — когда требовалось тонкое умение выстраивать отношения, коим он не обладал, — Райтэн традиционно обращался к учебнику этикета, верному подспорью для тех, кто не умеет быть любезным сам по себе.

Различные учебники этикета, конечно, охотно предоставляли многочисленные сведения о периоде ухаживаний. Были даже отдельные пособия, посвящённые сугубо вопросам сватовства!

Беда была в том, что все эти пособия подразумевали сватовство к юной девице, или, на худой конец, к вдове, с коей вы ещё не были связаны близкими отношениями. И все эти исключительно приличные письма с тонкими намёками, борьба за право поцеловать кончики пальцев и прочая романтическая дребедень не очень-то вписывалась в контекст отношений с женщиной, с которой вы имеете старую и прочную интимную связь.

Пару дней Райтэн досадовал, что не существует учебника этикета по обращению с любовницами — в конце концов, анжельцы были достаточно занудливой нацией, чтобы создать и такой! — и, наконец, вспомнил, что вроде бы видел когда-то в юности у отца нечто похожее…

Ещё несколько дней ему потребовалось на забег по знакомым, у которых имелись книжные залежи, — и, наконец, в его руках оказалось желанное и весьма толстое пособие.

Бегло пролистнув всякую ерунду — впрочем, пара параграфов его всерьёз заинтересовала, — он нашёл, наконец, раздел, посвящённый сватовству — и огорчённо присвистнул. Потому что первым делом автор пособия утверждал, что прежде, чем делать своей любовнице предложение, следует убедиться, что у неё нет других любовников.

Райтэн ничего по этому поводу не мог сказать, поскольку полагал себя не вправе лезть в личную жизнь своей подруги. В конце концов, он наведывался в Кармидер эпизодически, и было бы наивно ожидать, что приятная во всех отношениях дама три четверти года будет жить монахиней, храня верность своему старому дружку, который ещё неизвестно, когда нагрянет. Райтэн не считал допустимым требовать при таком раскладе от женщины верности, и теперь впервые чувствовал себя задетым мыслью, что у неё есть кто-то ещё — и, возможно, она не захочет отказываться от этого кого-то, чтобы выйти замуж за него, Райтэна.

Мысль эта — что его предложение будет отвергнуто в виду того, что у его любовницы есть варианты поинтереснее, — оказалась настолько болезненной, что Райтэн вообще выкинул из головы идеи о сватовстве и сделался весьма угрюм. Он неожиданно обнаружил, что в его жизни и вообще не было женщины, для которой он был бы единственным — связано это обстоятельство было с тем, что Райтэн не любил сидеть на одном месте и много разъезжал, а в женщинах ценил склонность к чувственным удовольствиям и отсутствие посягательств на его свободу. Обратная сторона такой свободы отношений впервые открылась ему, и открытие это оказалось более чем неприятным.

Дело усугубилось ещё и тем, что он умудрился и вообще поссориться с любовницей — впервые в жизни устроив той сцену ревности. Сцена эта, некрасивая и гадкая, вконец испоганила настроение Райтэна и отравила его чувством острого, мучительного недовольства собой. Он чувствовал, что не имел права делать упрёки любовнице — он сам никогда не хранил ей верность, а о его желании вступить с нею в брак она знать не знала. Но в душе его нелогично, бесправно поднималось чувство досады и раздражения на неё, как будто бы она и впрямь была перед ним виновата. Он считал, что не должен её упрекать, он запрещал себе это, но тем мучительнее было подрывающее его изнутри недовольство.

Не зная, как справиться с самим собой, он решил попросту сбежать от проблемы и уехать по делам в Брейлин. Ему даже пришла в голову абсолютно крамольная идея посоветоваться с отцом — в конце концов, это же именно отцы обычно устраивают браки своих детей. Конечно, на Райтэне уже давно должны были поставить крест — но, возможно, у отца осталось на примете несколько кандидаток, могущих заинтересовать?

На худой конец, можно было сдаться тётушке. Та, отплясав на радостях, наверняка притащит толпу невест. Вот только… вздохнув, Райтэн заранее предположил, что всё это будут пустые, глупые девицы, с которыми он точно не найдёт общий язык по причине отсутствия у них мозгов.

Где же раздобыть женщину в своём вкусе, ещё и согласную на замужество, ему было, решительно, непонятно.

«Как это вообще люди женятся!» — с досадой возглашал он внутри себя, впервые понимая, что выбор супруги — дело небыстрое и нелёгкое, и нельзя просто так взять и жениться, не разбирая, что за женщина перед тобой.

Ничего умного так и не придумав, Райтэн решил всё же посоветоваться с отцом — тот, всё-таки, его неплохо знал, и, возможно, имел на примете… Да, всё может быть.

Так что Райтэн решил отправиться в ближайшее же время в Брейлин и ждал теперь только реализации плана по устройству побега Руби. В этом деле он чувствовал самое живое участие по трём причинам.

Во-первых, своим стремлением вырваться из-под гнёта отца и начать свободную жизнь Руби напомнила ему Дерека. А Райтэн теперь, задним числом, полагал, что в своё время принял недостаточное участие в судьбе друга. Ему было стыдно