Крестоносец. Византия (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

Я ответил, что это подразумевается, так как в дальнейшем готовить новые вкусняшки придётся ему, и попросил дать мне толковых помощников из его подчинённых. Таковые были немедленно предоставлены, со строжайшим приказом точно и старательно исполнять все мои пожелания. Затем доставили продукты.

К счастью, всё необходимое имелось в наличии. Мука, сливочное масло, молоко, яйца, соль — всё это есть, и даже сахар нашёлся, тростниковый, понятно, при всей своей редкости и дороговизне. Хотя, было бы странно, если бы не нашёлся. Всё же Константинополь сейчас крупнейший центр мировой торговли и богатейший город христианского мира, и останется таковым ещё как минимум полвека, и византийский двор пока что самый богатый и блестящий в Европе, да и за её пределами входит в первую десятку, и вряд ли с конца. Впрочем, даже не будь сахара, я всегда могу сделать фруктовый, выжав сок арбузов, дынь, груш и прочих персиков, профильтровав через льняные тряпки и выпарив на огне — этому меня ещё в детстве бабушка на даче научила, правда, без экхотических для наших краёв персиков, но какая разница — фрукт он и в Африке фрукт. Вот без ванили грустно. Ещё больше трёх веков ждать, пока её откроют вместе с Америкой.

Ладно, в отличие от меня, в этом времени никто больше про ваниль не слыхивал, кроме ацтеков, или кто там сейчас держит шишку в Мексике. А о чём не знаешь — о том и не сожалеешь. Думаю, нынешние лакомки «мои» рецепты и так заценят. Вон, и коньяка для пропитки нет, но вино его вполне заменяет.

С этими мыслями я начал распоряжаться на кухне. Часть поваров посадил взбивать яйца, другие стали по моим указаниям варить сироп, третьи готовили слоёное тесто для коржей и заварное тесто для эклеров и профитролей. Последнее — тоже новинка. Без одного русско-французского попаданца пришлось бы ждать его появления лет четыреста, пока до него додумался бы повар Катрин де Медичи, забыл, как его…

Когда были готовы масляный крем двух видов и заварной крем, лично промазал коржи, посыпал растёртым в пудру сахаром, потом повара поставили торты трёх видов в печь. Пока они готовились, показал, как делать эклеры, а то ждать их появления в начале XIX века слишком долго. Проблема была с наполнением, но Вим прихватил из моих вещей серебряный шприц, заказанный ещё в Ульме у «Сизого Носа». Это был, конечно, не совсем привычный шприц, изготовлен он был из металла, но сбоку в него было вделано длинное узкое стеклянное «окошко» с делениями. Правда, полых иголок не было, и я сильно сомневался, что они появятся в этом веке и даже в следующем. Но шприц заказал. Мало ли, вдруг пригодится? И пригодилось, хоть и не для того, ради чего заказал.

Главповара шприц крайне заинтересовал, и он выпросил его у меня заимообразно, для готовки, пообещав вернуть на следующий день, заказав замену. Тем временем торты испеклись, и их, вынув из печи, спустили в погреб, где хранился лёд, а в печь отправили эклеры, украшенные фруктово-ягодным вареньем, дроблёными орехами и самопальной глазурью.

Следом я стал учить местных кулинаров делать профитроли. Ещё одно ограбление французской кухни, только конца XVI столетия. Тут и начинка разнообразнее, помимо крема допускаются овощи, грибы, дары моря, мясо, да и с соусами можно экспериментировать. Увлеклись не только труженики котла и плиты, но и Роланд с Вимом, и «папик» Григорий. Приготовленные эклеры тоже отправили охлаждаться, а профитроли поставили в печь. Пока они готовились, я решил в виде бонуса научить местных греков «Греческому салату». Где, как не на греческой земле, на родине феты (хотя, сейчас этот сыр называют «просфатос», то есть «свежий»), запустить его в оборот? Правда, сами греки в будущем звали его «деревенским», но я решил, что салатик будет «греческим» — так престижнее, и к хозяевам уважение.

Конечно, без помидоров и сладкого перца это не совсем то, но, кроме меня, этого никто не знает. Можно ведь и поэкспериментировать, как англосаксы в будущем, с листовым салатом, обычным луком и ещё много чем. Во всяком случае, Роланд, Вим, главповар и Григорий импровизированный «Греческий салат» (который я так и назвал, к полному одобрению присутствующих) съели с удовольствием, после чего «папик», поддержанный главповаром, авторитетно заявил, что «блюдо хоть и простовато, но достойно императорского стола». Вим и Роланд согласились. К тому времени приготовились и профитроли, а торты и эклеры охладились, так что можно было снять пробу. Мы с Роландом после императорского пира только слегка поклевали, но Вим, Григорий и главповар навернули неплохо, причём последний, закатывая глаза, назвал приготовленные блюда «едой ангелов», с чем согласились остальные. Хм, вообще-то, «едой ангелов» в будущем звали другое кондитерское изделие. Его рецепт я тоже знаю от Ольги, но делать не стану. Хорошенького понемножку, а то, чего доброго, сядут на шею, и не отделаешься от них.

Осталось только правильно обозвать «изобретённую» выпечку. Эклеры и профитроли я так и назвал, отдав дань их создателям в будущем. Сложнее было с тортом «Наполеон». Ну не называть же его именем Буонапартия, о котором ещё почти шесть с половиной веков никто в мире ничего не услышит! Правда, читал я в своё время в старом советском журнале «Наука и жизнь», найденном на бабушкиной даче, о тёзке знаменитого корсиканца, по имени Наполеоне из города Лоди, чуть ли не предке того, знаменитого. Этот Наполеоне тоже воевал со всеми, до кого мог дотянуться, пока объединившиеся враги его не разбили и не засадили пожизненно в железную клетку. В общем, почти точно повторил судьбу императора Буонапартия, врнее, предвосхитил. И жил этот Наполеоне вроде бы в этом же XII веке, только, если не путаю, в его конце. Пока о нём ничего не слышали даже Аргуэльясы, которые немало знают об итальянских делах. Нет, название «Наполеон» сейчас не актуально.

Можно назвать Mille feuilles, «Тысяча лепестков», как его и называли в будущем во Франции, с момента создания в 1733 году, между прочим, за три с половиной десятилетия до рождения Бонапарта на Корсике, которая тогда и французской ещё не была. Но поразмыслив, я решил, что это название тоже не катит. В конце концов, прежние блюда, презентованные царственным особам, и назывались соответственно: Кайзеру — «Имперский суп», королеве и королю Венгрии — «Королевская лепёшка», Алиеноре и Людовику — «Котелок королевы». Вот и здесь надо бы отметить византийских монархов, для которых я трудился на кухне. Хотя, что тут раздумывать? Назову в честь гостеприимного хозяина — торт «Эммануэль», то есть Мануил на французский лад! Моё решение было единодушно одобрено ребятами, «папиком» Григорием и поварами. После этого мы с Роландом и Вимом покинули кухню и отправились к себе.

Между прочим, во Франции имя Эммануэль совершенно одинаковое у мужчин и женщин. Это могут подтвердить слабая на передок главная героиня знаменитого одноименного эротического фильма и президент Франции в XXI веке, по сравнению с которым его тёзка из упомянутого фильма — очень порядочная женщина, она-то со всеми только по любви. Хорошо, что Мануил не знает таких тонкостей, а то вряд ли пришёл бы в восторг от подарка. Эта мысль меня развеселила, и я начал напевать вслух:

«Melodie d’amour chante le coer d’Emmanuelle,

Qui bat coeur a corps perdu.

Melodie d’amour chante le coer d’Emmanuelle,

Qui vit corps a coeur decu…»

И в тот самый момент, когда я пел песню Дассена, нам навстречу попался трубадур Жоффре Рюдель! Сеньор де Блай сразу вцепился в меня как клещ: «Что де это за песня?» Пришлось вести его в свою комнату и, взяв лютню Магды, исполнить песню из будущего. Провансалец был очень впечатлён. Заодно исполнил ему «Tombe la nege» Адамо. Восхищение трубадура было не меньше. И тогда я предложил ему обе песни, упирая на то, что я просто могу побренчать струнами под настроение, а он настоящий Маэстро, и что сочинить песню — даже не полдела, намного важнее правильно подать её публике. В общем, трубадур немного посомневался, но желание заполучить шедевры победило, и Жоффре рассыпался в благодарностях, объявив себя моим должником. На это я возразил, что именно я, а также мой друг дю Шатле и наши оруженосцы обязаны ему возможностью продолжать поход, ведь без той помощи, что он привёл на берегу Дуная, мы бы сейчас были в лучшем случае в плену у куманов, а скорее всего и вовсе мертвы. Эти слова окончательно успокоили щепетильность трубадура и сеньор де Блай откланялся, предвкушая свой триумф.