Социальная психология справедливости - Ольга Гулевич

И наконец, третьи коммунитаристы (М. Сандел) утверждают, что общинное начало устраняет необходимость справедливости, поскольку в общине на первый план выходят добродетели любви и благоволения. С их точки зрения, когда люди живут в условиях изобилия и любят друг друга, попытка следовать требованиям справедливости разрушает как одно, так и другое. В остальных случаях справедливость выступает в качестве компенсации и поэтому не играет заметной роли в жизни общества.

Несмотря на существующие различия, взгляды коммунитаристов имеют много общего. Представители этого направления подчеркивают групповую природу человека, делают акцент на необходимости групповой гармонии и важности сохранения общественной структуры. Идеи коммунитаристов созвучны современным тенденциям в развитии психологии.

Долгие годы, объясняя поведение человека, психологи делали акцент на его индивидуальных особенностях. В частности, последователи психоанализа противопоставляли человека и общество; необихевиористы, не отрицая важности социального взаимодействия, сводили его роль к достижению личных целей; когнитивисты рассматривали когнитивную систему как индивидуальное образование. Лишь представители гуманистического направления признавали важную роль общественной жизни, полагая, что социальные связи могут помочь человеку в проявлении своей сущности, но могут и помешать ему.

Идея независимости от группы проникла даже в социальную психологию. Коммуникация рассматривалась как процесс обмена сообщениями между коммуникатором и реципиентом, выступающих от собственного имени и не включенных в социальную группу (например, Г. Ховланд, Р. Петти и Дж. Качоппо, Ш. Чейкен). Формирование представления о партнере изучалось как процесс, в основе которого лежат закономерности строения индивидуальной когнитивной системы (С. Аш, Ф. Хайдер, Э. Джонс и К. Дэвис, Дж. Келли и т. д.). Взаимодействие мыслилось как обмен, в котором принимают участие два человека, ведомые личными интересами. При изучении малых групп акцент делался на противостоянии личности и группы: внимание привлекали социальная леность, конформизм, стили лидерства и руководства, позволяющие управлять подчиненными. Интерес к большим группам сохранился лишь в рамках этнопсихологии. А при изучении межгрупповых отношений лидирующие позиции занимали теории, объясняющие межгрупповой конфликт индивидуальными характеристиками участников (гипотеза «козла отпущения», теория авторитарной личности Т. Адорно) или стремлением к достижению личных целей за счет победы ингруппы (теория реального конфликта Д. Кемпбелла).

Однако в начале 1970-х годов произошли серьезные перемены: психологи стали придавать все большее значение социальной группе. Область социального познания обогатилась концепцией социальных представлений С. Московичи. При изучении взаимодействия во внимание стали приниматься социальные сети. В психологии малых групп стала активно разрабатываться проблема сплоченности, все большую популярность приобретало представление о взаимозависимости лидера и ведомых. Активизировались работы по психологии толпы. И наконец, при изучении межгрупповых конфликтов лидирующие позиции заняли теории, объясняющие их возникновение особенностями группы (теории социальной идентичности Г. Тешфела, самокатегоризации Дж. Тернера) и общества (теория социального доминирования).

Вероятно, эта тенденция стала ответом на экономическую глобализацию мира, его превращение в «сетевое общество» и одновременно на усиление коллективной активности граждан. Так, по мнению М. Кастельса, формирование глобальных сетей устранило индивидуализированное Я, скрыло различия между людьми. Реакцией на потерю уникальности стало формирование новых социальных идентичностей, связанных с членством в больших группах (Кастельс, 2000).

Проникнув в психологию, идея включенности человека в различные социальные сети и группы была реализована в теориях справедливости. Она воплотилась в теории ценности группы, созданной для объяснения справедливости процесса взаимодействия.

Эта концепция была предложена И. Линд и Т. Тайлером (Lind, Tyler, 1988). Они полагали, что одной из важнейших человеческих потребностей является потребность в аффиляции, т. е. принадлежности к группе. Вступая во взаимодействие, люди стремятся сохранить сообщество и добиться высокого статуса. Ради этого они готовы жертвовать собственными интересами.

Для достижения этой цели они используют определенную процедуру принятия решений и тщательно следят за ее соблюдением. Справедливость взаимодействия является для каждого члена группы источником информации о своем социальном положении (Peterson, 1999), показателем симпатии и уважения со стороны одногруппников, высокого статуса в ней (Lind, Tyler, Huo, 1997; Shapiro, Brett, 1993; Tyler, Degoev, Smith, 1996). Ощущая социальную поддержку, люди испытывают гордость и не хотят покидать сообщество, что в конечном итоге сохраняет его целостность (Tyler, Degoev, Smith, 1996; Van den Bos, Vermunt, Wilke, 1996).

Именно поэтому участники взаимодействия, которые сильно идентифицируются со своей группой, считают ее важной частью своей жизни, судят о справедливости результата по справедливости процесса общения (Orpen, 1994).

Вынося решение о справедливости процесса, люди ориентируются на ценности группы: наиболее справедливой признается та процедура, которая соответствует основным групповым ценностям. Это означает, что члены разных сообществ по-разному воспринимают одно и то же взаимодействие, дают ему разную оценку. Это, прежде всего, касается тех людей, которые общаются с членами ингруппы и зависят от ее представителей (Hertel, Aarts, Zeelenberg, 2002). Исключение составляют компоненты, соответствующие универсальным ценностям – гарантирующие возможность принять участие в групповой деятельности, повысить социальный статус, «сохранить лицо».

Благодаря признанию социальности человека, теория ценности группы долгое время конкурировала с теорией личного интереса. Этот антагонизм проявился, прежде всего, в том, как сторонники разных концепций объясняли важность одних и тех же норм процедурной справедливости, прежде всего, права голоса и однообразия. Например, по мнению психологов, работающих в рамках модели личного интереса, человек ценит право голоса, поскольку благодаря этому он получает возможность достичь своей цели[12]. В то же время в соответствии с моделью групповых ценностей, соблюдение этой нормы дает людям возможность почувствовать свою значимость и позволяет сохранить целостность группы[13] (McFarlin, Sweeney, 1996; Miller, 1989; Shapiro, Brett, 1993). Аналогично, однообразие процедуры можно рассматривать как способ достижения личных целей (модель личного интереса) и как реализацию одной из важных групповых ценностей (модель групповых ценностей) (Ployhart, Ryan, 1998).

Каким образом разрешается этот спор в настоящее время?

В соответствии с одной точкой зрения, следуя нормам справедливости процесса, разные люди стремятся к достижению разных целей. Одни хотят получить индивидуальное вознаграждение, а другие занять определенное положение в группе (Heuer et al., 2002).

В соответствии с другой позицией, дистрибутивная справедливость является, прежде всего, средством достижения личных целей, а процедурная и межличностная – средством включения в группу и повышения статуса. В частности, люди ценящие власть и достижение, придают большее значение дистрибутивной, а универсализм и доброту – процедурной справедливости (Lipponen, Olkkonen, Myyry, 2004). Возможно, именно поэтому в рамках социально-психологического подхода пока отсутствует теория, в которой желание сохранить группу рассматривается как причина соблюдения дистрибутивной справедливости.

Справедливость ради справедливости: теории морального развития

Третье представление о целях соблюдения справедливости берет свое начало в работах по социальной философии, созданных древнегреческими авторами. Они полагали, что справедливость – основной принцип мироздания, лежащий в основе идеальных государственных систем. Земное воплощение этого принципа становится возможным, благодаря как внешним по отношению к человеку, так и внутренним силам. Внешняя справедливость воплощается в законе и носит принудительный характер. Внутренняя справедливость проявляется в поступках граждан, которые они совершили добровольно и сознательно, т. е. понимая, почему, зачем и для кого они это делают. Таким образом, еще в философии древнего мира справедливость стала рассматриваться как добродетель человека.

Продолжая эту традицию, психологи включили ее в состав морального сознания. Сторонники этой позиции полагают, что справедливость и несправедливость можно рассматривать в терминах «добра» и «зла». Следуя ее требованиям, люди стремятся поступить «хорошо», «правильно». Таким образом они соблюдают справедливость ради нее самой.