Великие геологические открытия - Сергей Романовский

Все смешалось и переплелось на раннем, донаучном этаперазвития геологии. Еще не было фактов, не было поэтому иобосновываемых ими воззрений. Были лишь прозорливые, чаще же абсурдные суждения и мысли отдельных провидцев, которые теперь излишне рьяные историки науки пытаются выдавать и за теории, и даже за учения, В отсутствие достаточного числа, как выражались в XIX веке, «положительно известных явлений», ученые-натуралисты и философы, размышлявшие о «сотворении мира», писали о Земле в целом, строили внешне красивые, но ничем не обоснованные теории.

Так, Бюффон в «Теории Земли» изложил свои космогонические воззрения. Однако рассуждения его на эту тему оказались не столь интересными, как выводы, опирающиеся на конкретные наблюдения, – о длительной истории Земли, о неизменности хода геологических процессов, об исчезновении в процессе развития целых групп фауны. Поэтому космогонические взгляды Бюффона были быстро забыты.

Зато его современнику, великому немецкому философу Иммануилу Канту (1724-1804) в этом смысле повезло больше: его теория возникновения планетной системы оказалась весьма живучей и популярной. Опубликовал Кант ее в 1755 г. во «Всеобщей естественной истории и теории неба». В истории науки она прочно закрепилась под названием «космогоническая теория Канта-Лапласа». И. В. Круть заметил, что «соавтор» Канта французский математик и астроном Пьер Симон Лаплас (1749-1827) свой вариант космогонии создал лишь в 1796 г. С легкой же руки Германа Гельмгольца (1821-1894) эти два имени уже более ста лет неразлучны, хотя космогония Канта – «холодная», а Лапласа – «горячая». Бывает и такое.

Одним из самых содержательных геологических сочинений середины XVIII века с полным правом можно считать труд нашего соотечественника Ломоносова «О слоях земных». Вернадский в своих «Очерках по истории современного научного мировоззрения» резонно заключил, что русская геологическая мысль включилась в мировую работу с XVIII столетия. Безусловно он имел в виду Ломоносова.

Этот труд основоположника «нашей» науки столько раз прочитывали преданными псевдопатриотическими глазами, столько раз видели за отдельными точно предугаданными мыслями фундамент самостоятельных ответвлений геологических дисциплин, что, право, как это ни покажется парадоксальным, раскрыть еще раз работу Михайлы Васильевича «О слоях земных» и прочесть ее, но по возможности трезво и не впадая в раж основоположничества, было и трудно и интересно.

Итак, «О слоях земных».

Однако чуть-чуть притормозим и расскажем подробнее о личности Ломоносова – все же он общепризнанный родоначальник всей российской науки, а, следовательно, и геологии.

Правда, нельзя забывать такой факт: наука в России начиналась не с высшего образования, а сразу с казенного учреждения – Академии наук, которая была организована тогда (1725 г.), когда ни один русский ученый даже теоретически не мог быть ее членом. Так что первый состав «российских ученых» был целиком «импортным» и основы нашей национальной науки закладывали Д. Бернулли, Л. Эйлер, Г. Миллер, Хр. Гольдбах, Ж. Делиль и др.

Но признать это, – значит унизить «национальную гордость великороссов». Поэтому, отдавая дань названным ученым, наши историки предпочитают омолодить российскую науку на 20 лет с тем, чтобы с начальной точкой отсчета совместить не швейцарцев, немцев и французов, а «природного россиянина» М.В. Ломоносова. Русской науке надо было с кого-то начаться. Более подходящей фигуры, чем Ломоносов, для подобной бухгалтерии не найти.

Феномен Ломоносова в том, что он, оставшись лишь в истории науки, создавший труды, «не оказавшие, – по мнению академика Вернадского – прямого влияния на ход развития знания», которые «были скоро забыты и только в нашем столетии обратили на себя внимание уже с исторической точки зрения», тем не менее до сих пор почитается как великий ученый, родоначальник русской науки.

Главное, что сделал Ломоносов для русской науки, – показал всему миру ее громадный творческий потенциал, который при благоприятных социально-экономических и политических условиях мог одарить мировую науку многими выдающимися достижениями. К тому же масштаб личности ученого был столь несоразмерен с остальными русскими его собратьями по науке, что невольно создается впечатление, – вынь Ломоносова из русской науки XVIII столетия, и заметных фигур не останется, начало ее летоисчисления отодвинется еще лет на сто.

Когда наука (та же геология) начинается «с чистого листа», то все сделанное становится новым, а поскольку Ломоносов был наделен не только недюжинным талантом, но и неукротимым темпераментом, да и ненасытным аппетитом, то он накинулся на всю науку сразу и действительно многое сделал первым. Так что невспаханное поле русской науки того времени дало возможность Ломоносову стать первым русским разработчиком многих проблем физики, химии, геологии. Он и остался первым, но только в истории нашей национальной науки.

Не будем забывать и о том, что в годы работы Ломоносова, как заметил академик Д.С. Лихачев, «культура Древней Руси сменялась культурой нового времени». Характерной особенностью культуры Древней Руси являлось то, что она не знала естественнонаучной истории, а обладала лишь некоторыми православными традициями гуманитарного знания. Эти традиции Ломоносов развивать не стал. Зато именно с него началось специфическое вúдение естественнонаучной картины мира, ибо, повторяю, ранее естествознание не занимало русские умы.

Работал Ломоносов истово. За свою сравнительно короткую жизнь (54 года) он оставил громадное творческое наследие. Лишь то, что сохранилось, а это далеко не все им сделанное, еле уместилось в 11 толстенных академических томах его сочинений [4].

В данной книжке пересказывать биографию Ломоносова смысла не имеет. О нем написано больше, чем о любом другом русском ученом. Поэтому ограничимся лишь основными вехами его жизни.

Ломоносову шел двадцатый год, когда он сел за парту с детьми, чтобы постигать азы систематического образования в Славяно-греко-латинской академии. Учился он там с 1731 по 1735 г. Затем с января по сентябрь 1736 г. он числился студентом в Петербургской Академии наук на «академическом коште». С октября 1736 г. по июнь 1741 г. Ломоносов продолжил учебу в Германии. Академия наук отправила его за границу для овладения специальностью горного инженера. Три года он обучался в Марбургском университете. Выдающийся немецкий ученый Хр. Вольф писал, что среди учившихся у него русских студентов Ломоносов – «самая светлая голова». Он посещал рудники в Саксонии, экскурсировал как геолог по Германии, много читал и размышлял. По возвращении на родину Ломоносов выполнил поставленную перед ним задачу. Причем – и это важно отметить – занятие геологией не было для него принудительным, он действительно заинтересовался земными проблемами, бывшими в прямом смысле слова terra incognita.

В Германии он женился на Елизавете-Христине Цильх и 8 июня 1741 г. вернулся в Петербург, в Академию наук. Здесь он приступил под руководством профессора И. Аммана к изучению «естественной истории».

В это время на российском престоле царствовала Елизавета Петровна. Это была типично русская барыня, которая каждую мысль, каждое государственное решение, по выражению историка В.П. Наумова, «вынашивала как беременность». Одно стало несомненно: она активно поощряла все русское.

И это не ускользнуло от внимания руководства Академии наук. Не без учета этих соображений (что подметил еще историограф Академии П.П. Пекарский) Академия в 1745 г. пустила в свою среду строптивого и, как бы мы сказали сегодня, предельно некоммуникабельного Ломоносова.

Главное, что отличало Ломоносова и неизменно помогало ему добиваться поставленных целей, – его несомненная искренность во всем. Прежде всего это касается науки. Она была для него единственным смыслом жизни. Он прекрасно знал себе цену, и его подчас просто бесило окружавшее его академическое чиновничество…

Вернемся, однако, к геологии.

Мы знаем уже, что в середине XVIII века геологической науки еще не существовало. И хотя уже были известны идеи актуализма (Леонардо да Винчи), был сформулирован первый основополагающий принцип стратиграфии (Николаус Стено) и даже высказаны первые робкие соображения о дрейфе материков (Фрэнсис Бэкон) – науки о Земле еще не было. Ее основы во второй половине XVIII века только закладывались трудами Д. Геттона, А.-Г. Вернера, Г.-Х. Фюкселя, П.-С. Палласа, И.-Г. Лемана, М.В. Ломоносова и других ученых. В 1761 г. Фюксель дал ей название «геогнозия», и она стала преподаваться в ряде европейских университетов как особая научная дисциплина.

Фактического материала практически никакого не было, зато «Теории Земли» публиковались одна за другой. Мы уже вспоминали такие «теории» Канта, Геттона, Бюффона. Вот еще одна. Немецкий натуралист Вернер в книге «Новая теория образования Земли» (1791 г.) развил свои «полупоэтические, полуневежественные» (так их обозвал хорошо нам знакомый Николай Головкинский) воззрения на строение земной коры.