Февральская сирень - Людмила Мартова

Одеяло было очень теплое и легкое, почти невесомое. Бабушка собственноручно набила его пухом домашних гусей, который собирала несколько лет. Чехол, в который были заключены легкие мягкие перышки, она сшила из ситца – белого в голубой и розовый цветочек. Одеяло казалось маленькой Лельке безумно красивым. Цветочки, выглядывающие через открытый ромб, вырезанный в белоснежном пододеяльнике, подмигивали ей, даря блаженный покой вечером и уговаривая подняться ни свет ни заря, чтобы с метлой или лопатой идти во двор.

Пока она росла, белый фон одеяла замуслился, а цветочки малость выцвели, поэтому мама, не спросив Лельку, как-то купила ярко-розового атласа и сшила на одеяло новый чехол. Лелька чуть не заплакала, когда пришла из школы и увидела все это великолепие. Уже переехав на новую квартиру, она решила вернуть одеялу прежний вид. Обойдя несколько магазинов, нашла именно то, что искала – тонкий ситец, на белом фоне которого расцветали голубые и розовые незабудки. Как в детстве.

Теперь ее одеяло было таким, как надо. Меняя спальные гарнитуры, переходя с сатинового белья на шелковые простыни, экспериментируя с бамбуковыми, шелковыми, ортопедическими, синтепоновыми и халофайберовыми подушками, одеяло она не меняла никогда. Теплое в морозы и легкое в летнюю жару, оно связывало ее с прошлым, в котором была жива мама и в котором она сама была не сильной, успешной и несгибаемой Любовью Павловной Молодцовой, а маленькой Лелькой, в случае невзгод утыкающей личико в мамины коленки.

Одеяло было ее личным способом утешения. Вот и сейчас, оттаивая телом и душой от незадавшейся тренировки с кинологом, от которой у нее почему-то осталась на душе тяжесть, а в желудке продолжали ворочаться камни, да нет, не камни, а ледяные глыбы, не до конца растаявшие даже под воздействием глинтвейна, она обхватила складки одеяла коленками, подтянула краешек к лицу и зарылась в него носом. Блаженно вздохнув, она решила почитать. Так и не осиленный по причине нехватки времени, но очень захватывающий «Снеговик» жаждал ее внимания. В конце концов, нужно же понять, кто тот маньяк, который на протяжении нескольких десятков лет убивает изменяющих своим мужьям женщин.

Впрочем, минут через десять Лелька поняла, что читать не может. Часы показывали десять минут десятого, детское время. Ну и пусть. Прокричав сыну «спокойной ночи», она отложила книжку, выключила свет и поглубже зарылась в спасительное одеяло. В конце концов, завтра понедельник, день тяжелый, так что выспаться совсем даже не грех.

Будильник зазвонил, ввинчиваясь в мозг с особой жестокостью. Разлепив глаза, Лелька схватила телефон, чтобы нажать отбой, и тут же выяснила, что это не будильник, до звонка которого, поставленного на восемь утра, оставалось еще сорок минут. Звонил сам телефон. На экране модного нынче айфона высвечивалась фотография невообразимо рыжей и прекрасной Инессы Перцевой. Зная, что подруга разделяет ее нелюбовь к ранним вставаниям, Лелька быстро нажала кнопку. Заставить Инку позвонить в такую рань могло только что-то чрезвычайное.

– Случилось что-нибудь? – осведомилась Лелька, привыкшая с ходу брать быка за рога.

– Ты с Максом поговорила? – тоже не здороваясь, спросила подруга.

– Про безопасность? Поговорила, конечно, но он, как всегда, счел мои опасения излишними. Ты же знаешь, он иронично уверяет, что у него сумасшедшая мать.

– Пусть лучше ты будешь сумасшедшей, – отрезала Инна. – Лелька, поговори с ним еще раз и очень серьезно. В Митине еще один труп нашли.

– Когда? – Лелька почувствовала, что у нее пересохло в горле.

– Рано утром. Я тут на пустыре с шести утра мерзну. Хорошо, что опер знакомый дежурил, позвонил. Так что я сразу фотоаппарат в зубы и сюда.

– А кого убили? – спросила Лелька, вспоминая крепкую фигуру кинолога, уверяющего, что ему не страшны маньяки, и растворяющегося в черноте пустыря.

– Кого, мать твою… Опять вьюнош, у которого еще молоко на губах не обсохло. Через месяц восемнадцать должно исполниться. Вчера вечером с тренировки волейбольной не вернулся. Родители всю ночь бегали, искали. Они довольно далеко от Митино живут, так что парню там вроде бы нечего было делать. Только в пять утра решили на всякий случай там пошукать. И нашли. Мать твою… Лель, поговори с Максимом. Пусть он из школы прямо домой идет, и все. И ни с какими посторонними не разговаривает. Поняла?

– Инн, – хриплым шепотом сказала внезапно потерявшая голос Лелька, – мы с Максом там вчера вечером были.

– Где?

– На Митинском пустыре. Мы собаку там тренировали и домой вернулись только в районе восьми вечера. И Цезарь, ну, наш пес, там все время дрожал и трясся, и убежать оттуда хотел. Он чего-то боялся, понимаешь? И я тоже.

– Твою мать! – Краем сознания Лелька отметила, что лексикон подруги не отличается значительным разнообразием. – Вставай. Я сейчас приеду.

Больше всего на свете люди любят читать про неприятности, случившиеся с другими людьми. Чтобы убедиться, что это правда, достаточно посмотреть ТОП-10 самых читаемых материалов любого новостного сайта или электронной версии любой газеты. Сводки происшествий, криминальная хроника, известия об ураганах, смерчах, авариях и катастрофах с уверенностью занимают верхние строчки любого рейтинга.

Именно поэтому люди так любят смотреть и читать детективы и приключенческие фильмы. Сидишь себе, как говаривал кто-то из классиков отечественного юмора, «ноги в горчице» и получаешь острые ощущения от событий, которые происходят не с тобой. И интересно, и не страшно.

Люди любят с болезненным любопытством наблюдать, как ведут себя другие в состоянии горя. Вглядываются в лица рыдающих на похоронах родственников, вчитываются в репортажи о трагедиях звезд, жадно впитывают все новые и новые подробности крушения самолетов, выспрашивают тончайшие детали чужой болезни. На этом болезненном интересе держится известность и неплохой заработок целой когорты журналистов, специализирующихся именно на таких горячих темах.

Почему чужое горе так притягательно? Так пугающе и маняще одновременно? Не потому ли, что каждый раз оно дает нам возможность обратиться к богу с пусть и внутренней, но молитвой. Чур меня, пусть все беды и испытания обойдут меня и моих близких стороной! Пусть меня никогда не накроют те эмоции, которые сейчас я так жадно изучаю на чужих лицах!

Чаще всего люди читают и смотрят про то, чего сами боятся больше всего на свете.

Глава 6

Женская логика в действии

В жизни всегда есть место подвигу. Надо только быть подальше от этого места.

В нетерпеливом ожидании Инны Лелька наскоро приняла душ, натянула джинсы, которые проходили у нее под определением «душеспасительные» (вытертые, мягкие и удобные, купленные во время первой в ее жизни поездки за границу, «ни разу» не фирменные и уже очень и очень потрепанные, они надевались лишь в случае глубоких душевных потрясений), сварила кофе с корицей, потрепала причапавшую на звук ее шагов в кухню собаку по загривку и принялась думать.

Перед глазами у нее стояла одна и та же картинка: поворачивающийся к ним с Максом спиной кинолог, уходящий в черноту проклятого пустыря. Теперь, когда Лелька знала, что жертвой убийцы стал не он, а очередной ни в чем не повинный ребенок, она не могла отделаться от мысли, что именно кинолог, как никто лучше, тянул на роль злодея.

Лелька вспоминала, как рычал и упирался Цезарь, явно учуявший на пустыре что-то нехорошее. Как Дмитрий говорил, что перед их занятием обошел весь пустырь и убедился, что там никого нет. Зачем он это сделал? Что он искал на заброшенном пятачке земли с сомнительной репутацией? Что там могло быть такого, чтобы помешать тренировке? Из-за чего так беспокоилась собака?

Труп уже был там? Тогда почему кинолог сказал, что ничего не видел? Или пес учуял злоумышленника, прятавшегося в канаве? Тогда почему он понял, что это злоумышленник, ведь эта собака радуется любому незнакомому человеку, находящемуся в радиусе пятнадцати метров. Или все-таки Цезарь чуял зло, исходящее именно от кинолога, и поэтому наотрез отказывался заниматься?

Все эти вопросы не давали ей покоя, поэтому она поспешила высказать их приехавшей Инне.

– Так, а как его зовут? – спросила подруга, зажигая сигарету и прихлебывая огненный кофе, который Лелька варила просто отлично.

– Я ж тебе говорю, Дмитрий. Ты что, совсем меня не слушаешь? – рассердилась Лелька.

– Прекрасно я тебя слушаю, а фамилия у твоего Дмитрия есть?

– Есть. У нас в стране у всех людей есть фамилия, если ты не в курсе. Только я ее не знаю.

– Ну ты даешь! – искренне восхитилась Инна. – Доверяешь свою собаку вкупе со своим дражайшим сыночком совершенно незнакомому человеку и даже не спрашиваешь его фамилии? Это ты-то, образец правильности и фанат безопасности!