История великих преступлений. Как разоблачить преступника - Инна Анатольевна Фомина

Между собою отпечатки; право…»

Здесь есть все: и допросы, и осмотр места происшествия, и розыск, и даже опознание по признакам внешности, а ведь это четырехсотые годы до н. э.

Но почему же криминалистика появилась только в XIX веке, если преступная деятельность существовала еще до появления государства?

Все просто.

До появления криминалистики как науки основным источником получения доказательств и раскрытия преступления (установления истины) считались свидетельские показания, полученные или закрепленные пытками. Да, истории известны случаи, когда преступник все добровольно рассказывал, но, чтобы уж «наверняка», его все равно пытали.

Существует теория, согласно которой криминалистика появилась в XIX веке только потому, что прежний подход к расследованию, когда в учет брались в основном только свидетельские показания, полученные под пытками, и раскрывали дела только при их использовании, перестал удовлетворять знать. Якобы в этот временной промежуток повсеместно шел отказ от рабства и крепостного права. А что это значит? А то, что теперь простые граждане, крестьяне, рабочий класс (а именно они составляли основную массу тех, кто давал свидетельские показания или брал на себя вину) могли рассказывать, как есть, как было на самом деле. Теперь уже не они опасались барина, а барин боялся их. Поэтому и появилась криминалистика — это своеобразный ответ, замена свидетельских показаний на вещественные доказательства. Ведь в основе криминалистического доказывания лежат объективные способы установления фактических данных (обнаружили кровь — отдали на экспертизу — установили ДНК — задержали подозреваемого — сравнили его ДНК с ДНК, изъятым с места преступления, и вуаля — или пан или пропал — а говорить он при этом может что угодно, или вообще молчать). Именно на факты, а не на свидетельские показания, сделан основной упор, упор на науку с ее обоснованными методами на базе практики расследования.

Хотя эта теория непопулярна, она есть.

Большинство же исследователей обосновывают появление криминалистики именно в тот период времени объективно существующей потребностью отказаться от варварских методов и гуманизировать процедуру расследования. К концу XVIII века большинство ученых и юристов считали принудительное признание не только пережитком прошлого и морально неправильным, но и неэффективным, поскольку жертва пыток может признаться в чем угодно, лишь бы облегчить свои страдания.

Но так было только в XIX веке.

А что же было до?

С древних времен люди руководствовались основным правилом: «слово проливу слова» или, на современный лад, «слово против слова».

Возьмем, к примеру, Русско-византийский договор, заключенный князем Олегом с Византией в 911 году. Согласно ему: «При каждом преступлении необходимо расследовать его, основываясь на ясных показаниях, но при заподозрении лжесвидетельства пусть сторона подозревающая клянется в том, что свидетельство ложно; пусть всякий клянется по своей вере и пусть примет казнь, если клялся ложно».

Примеры объективного доказывания и описание этих процедур можно встретить в различных источниках.

Вы наверняка помните суд Соломона над двумя женщинами. Каждая из них утверждала, что именно она мать мальчика. И когда, выслушав их, Соломон предложил разрубить младенца пополам (по половинке каждой) только одна согласилась отдать ребенка другой, лишь бы он остался жив. Так Соломон установил правду.

Еще в V в. до н. э. в древнеиндийском сборнике «Законы Ману» (Манавадхармашастра), одном из древнейших сборников законов в мире, есть достаточно подробное описание правил допроса свидетелей с указанием причины, по которым тот или иной свидетель не допускается к свидетельствованию, как при помощи внешних признаков определять, говорит он правду или нет.

«Кто говорит добродетельным людям о себе противное истине, тот в этом мире самый крайний злодей; он вор, обкрадывающий самого себя. Все вещи определяются словом, имеют основанием слово, произошли от слова, кто же нечестен в речи, тот нечестен во всем…

Тот, кто скажет: „Это мое“, — должен быть проверен согласно правилу; [только] сообщив внешний вид, число и т. д., хозяин (svamin) получает право (arhati) на это имущество. Не знающий правильно место, время, цвет, форму и размер утерянного заслуживает штрафа, равного [по стоимости] тому [утерянному]…

[Истец], который указывает неправильное место, а указав, отпирается, кто не замечает противоречивого значения более ранних и более поздних [своих показаний], кто, объявив доказательство, увиливает, [кто], спрошенный о деле, [ранее] должным образом изложенном, не придерживается твердо [прежних показаний], кто разговаривает со свидетелями в месте, где нельзя разговаривать, кто не желает [отвечать] на поставленный вопрос и удаляется, [кто], спрошенный: „Говори“, — не говорит, [ранее] сказанное не подтверждает и не знает предшествующее и последующее, тот лишается имущества, [на которое претендует]…»

1209 год. Епископ в Сигуэнце близ Толедо был обеспокоен буйным поведением своих прихожан во время мессы, поэтому приказал каноникам навести порядок вокруг алтаря. Поскольку их усилий оказалось недостаточно, чтобы обуздать толпу, он схватил трость и начал оттеснять толпу, подталкивая одних людей и слегка ударяя других. Каноники присоединились к нему и во время возникшей драки одного молодого человека ударили по голове. Казалось бы, от этого удара он сильно не пострадал: в свидетельских показаниях говорилось, что после этого юноша спокойно ел и пил в тавернах, посещал общественные бани, ходил на работу. Однако после этой «ссоры» с епископом с ним явно что-то было не так, поэтому пострадавшему посоветовали сделать операцию. Парнишка обратился к врачу. Через четыре дня после операции молодой человек умер. Окружающие обвинили в смерти именно епископа: якобы он смертельно ранил молодого человека ударом трости, отчего тот скончался, и операция ему не помогла. Так как случай был связан с духовенством, это дело передали на рассмотрение папства для вынесения решения.

Епископ Сигуэнцы стремился снять с себя подозрения общественности в смерти юноши, ведь такие обвинения ставили под угрозу его положение, и обратился к папству за вмешательством. Под присягой запросили показания хирургов и врачей и понтифик, изучив доказательства, принял сторону медиков, которые объявили смерть результатом неудачной операции, а не результатом удара епископа.

В «Русской Правде» также говорилось о последовательности процедуры расследования: заклич, свод, гонение следом.

Заклич — потерпевший публично объявлял о случившемся, именно так и начинался процесс расследования. Изначально из-за казуистичности норм «Русской Правды» эта процедура упоминалась только по отношению к пропавшим холопам. Как правило, это происходило на площади, и если имелись подозрения, то они озвучивались там же.

Свод — процесс изъятия своей вещи из чужого незаконного владения. Образно говоря, сначала происходило опознание своей вещи у чужого лица, а потом последовательные очные ставки между потерпевшим и всеми, кто сталкивался, видел, пересекался с предметом преступления. Например, подозреваемого спрашивали: откуда это у вас? Он отвечал, что взял