Предыстория армянского народа (история Армянского нагорья с 1500 по 500 г. до н.э.: хурриты, лувийцы, протоармяне) - Игорь Дьяконов

Государственное устройство у хурритов. Остается сказать несколько слов о государственном устройстве в хурритском обществе. О нем мы знаем очень мало, но судя по тому, что хеттская государственная терминология — преимущественно хурритского происхождения[120], можно думать, что государственный строй Митанни мало отличался от хеттского. Об организации управления на низшем уровне в виде «градоначальников» и советов старейшин уже говорилось выше; есть основание думать, что, — по крайней мере в сельских общинах, — существовало и народное собрание. Мы знаем также, что в Митанни, как и в Хеттском царстве, отдельные более крупные области управлялись [68] царевичами, и что царству Митанни был подчинен — более или менее формально — целый ряд автономных царств. В Ашшуре, который полностью сохранял свое внутреннее устройство и управлялся советом старейший и малосамостоятельным правителем[121], вместе с ними сидел и митаннийский «посол» (суккаллу), участвовавший в управлении городом[122]. Лишь позже когда Митаннийское царство ослабело и правители Ашшура, начиная с Ашшурубаллита I (середина XIV в. до н. э.), пользуясь благоприятным стратегическим положением своего города на важнейших торговых и военных путях или в их непосредственной близости[123], перешли к большим завоеваниям, они стали принимать титул «царей Ассирии», а совет старейшин отошел на задний план.

Местные правители, а где их фактически не было[124] — советы старейшин, были, вероятно, в Митанни (и вообще в хурритских обществах) весьма независимыми. О любопытном явлении рассказывают нам документы из царства Алалах XVIII в. до н. э.: цари Алалаха скупали налоги и повинности целых сел и групп сел у своих же подданных[125].

Военная организация. Организация воинской повинности и военных сил в хурритском обществе была, по всей вероятности, сходной с той, которую мы видели в Хеттском царстве. Воинов, по-видимому, выставляли и частично экипировали общины, но на смотрах и [69] в походах их содержал «дворец». Он же снабжал рядовых воинов стрелами и другим снаряжением[126]. Именно хурритскому войску принадлежит древнейший известный археологии панцирь из бронзовых пластин, в то время как хетты такими панцирями, по-видимому, не пользовались; однако государственная и военная организация в Митанни была, очевидно, менее эффективной, чем хеттская, поскольку митаниийцы потерпели в борьбе с хеттами быстрое поражение.

Рис. 14. Шавушка, хурритская богиня любви и распри. Хурритский герой. Оттиски хурритских цилиндрических печатей.

Религия и литература хурритов. О духовной культуре хурритов низменности мы знаем преимущественно из хурритских или переведенных с хурритского текстов хеттского царского архива[127]. Роль религии была здесь столь же важна, как и в других древневосточных обществах; в ней, как и в остальных [70] областях идеологии, сказывалось сильнейшее влияние Вавилонии. Наиболее важными божествами были бог-громовник Тешуб (Тешшоб), центром культа которого был г. Кумманни (Комана) в горах Киликийского Тавра и, видимо, одноименный город (Кум(м)анни, Кумену, Кумме) в верховьях р. Большой Заб[128], затем супруга Тешуба, богиня Хебат; богиня плодородия, войны и плотской любви Шавушка (которой были посвящены оргиастичеекие культы со священной проституцией), бог солнца Шимиге и многочисленные местные боги: среди хурритских богов почитались также вавилонские и индоиранские.

Любопытную черту хурритского общества представляет существование в каждом поселении (территориальной общине) особых жриц, обозначаемых гетерограммой MÍ.LUGAL, что означает «женщина-царь». Эти жрицы принадлежали к знати и обладали, по-видимому, не только культовыми, но и некоторыми административными функциями[129].

Рис. 15. Человеческое жертвоприношение. Оттиск хурритской цилиндрической печати. [71]

Письменность у xyрритов. Хурриты были знакомы с письмениостью (в виде аккадской клинописи) еще с III тыс. до н. э., о чем свидетельствует ужe упоминавшаяся надпись Тишари, царя Уркеша. Во II тыс. до н. э. они применяли аккадскую клинопись в ее северосирийско-северомесопотамском варианте, причем в разных частях хурритской территории были распространены различные орфографические системы[130]. Хурритская литература, находившаяся под влиянием вавилонской (известны, например, фрагменты хурритской версии вавилонского эпоса о Гильгамеше)[131], видимо, была довольно обширной, но до нас дошли лишь ничтожные ее остатки. Совершенно не сохранились анналы и другие исторические тексты митаннийских царей, которые, судя по всему, должны были существовать[132].[72]

Значение истории и хурритского общества для истории Армянского нагорья. Та часть хурритов, которая длительное время жила в Месопотамии непосредственно примыкавших к ней районах (вроде Аррапхи или Алалаха), где население имело огромные традиции оседлой земледельческой культуры и где элементы классового общества начали складываться уже давно[133], совершенно утеряла ко времени, освещенному документами, первоначальную племенную структуру; источники показывают нам лишь семейные общины, группы родственных семейных общин, а также территориальные организации — село и город. Но в горах, по-видимому, высшей организацией оставалось еще племя. Тем не менее, изложенная историческая ситуация, как она сложилась у южных хурритов, дает довольно верное представление о том, в каком направлении должно было развиваться хурритское общество и в менее развитых областях долины верхнего Евфрата и вообще Армянского нагорья. Классовая цивилизация рождалась в муках, которые населению нагорья еще предстояло испытать.[73]

Глава II

История Армянского нагорья в эпоху бронзы и раннего железа

1. Армянское нагорье и Хеттское царство

Только западная и юго-западная окраины Армянского нагорья временами входили в состав Хеттского царства и Митанни. Кое-что нам известно из письменных источников об областях, непосредственно примыкавших к границам этих царств; археологические данные, как уже упоминалось, имеются почти только для областей, ныне входящих в состав советского Закавказья; обо всей остальной части нагорья прямых сведений нет, и о происходивших там явлениях мы можем судить лишь косвенно.

Политическая ситуация в середине II тыс. до н. э. Как мы видели в предыдущей главе к западу от Армянского нагорья, в центральной Малой Азии в XIX–XVII вв. возникает Древнехеттское царство, в XVII — начале XVI в. до н. э. начавшее было продвижение на юг, в Сирию, но со второй четверти этого столетия переживавшее глубокий упадок и утерявшее свои периферийные владения. На XVI век падает выдвижение Митаннийского царства в северной Месопотамии, постепенно подчинившего своему влиянию мелкие государства Сирии (Хальпа, — бывший Ямхад, — Каркемиш, Мукише-Алалах и др.) и, вероятно, Килийкого Тавра (Киццватна)[134], а также, по-видимому, часть [74] долины верхнего Евфрата и область к югу от Армянского Тавра и, несомненно, области по среднему Тигру и за Тигром (Ниневия, Ашшур и, видимо, Аррапха)[135]. Наступление египетских войск в середине XV в. привело к ослаблению и утере митаннийского влияния к западу от Евфрата, но, тем не менее, около 1400 г. Митанни еще переживало расцвет. Царем его в это время был Душратта, находившийся в дружеских и союзных отношениях с египетским фараоном Аменхетепом III[136].

Между тем период слабости Хеттского царства к этому времени закончился, и оно вновь консолидировалось на всей территории центральной части Малой Азии. С этого времени у нас появляются письменные данные о ряде областей Армянского нагорья, которые втягиваются в ход исторических событий, определявшихся действиями великих держав.

Общество Армянского нагорья во II тыс. до н. э. Общество Армянского нагорья этого периода стояло, по-видимому, на уровне, близком к состоянию общества Малой Азии того времени, когда начиналось проникновение туда ассирийских купцов-колонистов и подготовлялся процесс образования первых городов-государств. Как показывают пышные погребения вождей первой половины II тыс. до н. э. в Закавказье — в Триалети и Кировакане, — здесь уже далеко продвинулось имущественное и социальное расслоение первобытной общины, начавшей разделяться на военную знать и рядовых общинников. Развитие скотоводства и связанный с ним рост богатств должны были приводить к росту значения войны в хозяйстве, а развитие специализированных видов сельского хозяйства — садоводства и земледелия — к появлению внутриобщинного обмена, ростовщического кредита и социального неравенства.[75]