Светлые века. Путешествие в мир средневековой науки - Себ Фальк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отсчет времени в монастыре был делом ответственным. Он входил в обязанности ризничего, который следил, чтобы в монастыре не переводились свечи, хлеб и вино для причастия, отвечал за сохранность всей церковной утвари и обстановки, а кроме того, должен был содержать в исправности колокол, созывавший братию на очередную службу, а заодно и звонить в него[79]. К счастью для ризничего, эти тягостные обязанности можно было делегировать монаху ниже рангом.
Инструкции, данные одному такому монаху, насельнику монастыря в центральной Франции, сохранились в его крохотной записной книжке (размером всего четыре на три дюйма – меньше двух кредиток). Разборчивым почерком рядом с парой положенных на ноты стихотворений записан набор инструкций на латинском языке, который начинается так:
«В день Рождества Христова, как увидишь, что Близнецы стоят почти над дормиторием, а фигура Ориона – над церковью Всех Святых, приготовься бить в колокол.
На Обрезание Господне, как увидишь яркую звезду [Арктур] в колене Волопаса, между первым и вторым окнами дормитория, прямо над крышей, иди зажигать лампы.
В праздник святого Ломера и святой Агнессы [сделай это], как только весы, которые, как говорят, держит Дева, то есть две яркие звезды, поднимутся высоко между шестым и седьмым окнами дормитория.
…
А в праздник святого Винсента – когда увидишь, как они поднимаются над пятым окном, рядом с крышей, только – запомни хорошенько – ты должен отойти немного назад от своего обычного места к кустам можжевельника, по тропинке к колодцу, так чтобы ты мог увидеть звезды и сосчитать окна»[80].
В инструкции содержится простой и понятный перечень звезд, видных в нужное время. Способы сверять время молитвы по звездам можно отыскать уже в самых ранних монастырских книгах. В конце VI века епископ Тура поставил астрономию на службу религии, написав трактат «О пути звезд»[81]. Он зарисовал ряд созвездий и пометил, в какое время года они впервые восходят из-за горизонта перед самым рассветом (рис. 2.2). Для каждого месяца он определил созвездие, которое поможет подняться вовремя, чтобы отслужить утреню с первыми петухами, и подсчитал, сколько псалмов можно прочесть до рассвета. Надо сказать, что в позднее Средневековье наблюдать звезды стало труднее. Внушительные монастырские строения все чаще заслоняли горизонт от взгляда обитателей. Вот почему нашему монашку XI века приходилось отступать от дормитория к можжевеловым кустам, которые во многих монастырях выращивали в медицинских целях.
Рис. 2.2. Созвездия, описанные Григорием, епископом Тура, в трактате «О пути звезд» (De Cursu Stellarum). Можно предположить, что здесь изображены две яркие звезды Малого Пса (не поименованные в тексте), Сириус с четырьмя соседними звездами Большого Пса (Григорий называет их «Пятерицей») и Большая Медведица (по Григорию, «в просторечии Телега»)
Но и ранее наблюдения, использовавшие в качестве визиров строения, не были достаточно точными. Интересно, что церкви часто строили в гармонии с небесами: несколько цистерцианских аббатств XII века были, подобно Стоунхенджу, ориентированы на закат. Однако ось Стоунхенджа указывает на точку захода Солнца в день зимнего солнцестояния, а монахи часто выравнивали свои аббатства по последним лучам Солнца на закате Михайлова дня (29 сентября)[82]. Тем не менее такая ориентация была скорее символическим ежегодным напоминанием о божественном порядке и не могла служить целям ежедневного отсчета времени. Только много позже, в XVII веке, находчивые астрономы проложили меридианные линии на полу ряда итальянских и французских церквей, превратив их в самые совершенные солнечные обсерватории своего времени[83]. Как бы то ни было, бенедиктинцы не ориентировали церкви по сторонам света. Неф Сент-Олбанса развернут почти на 25 градусов к югу от воображаемой линии восток – запад, и сделано это исключительно из практических соображений, по условиям рельефа: зодчим нужно было компенсировать уклон.
В таком крупном процветающем монастыре послушника в ночь не выгоняли – монахи полагались на будильник, который и вытаскивал их из-под шерстяных одеял и из белых ночных колпаков, у всех одинаковых[84]. Первые такие будильники приводились в движение водой. В монастырских хрониках почти не сохранилось детальных описаний принципа их работы, но мы знаем, что в восточноанглийском монастыре Бери-Сент-Эдмундс такое устройство точно было – потому что монахи решили набрать в него воды, чтобы потушить пожар, который в 1198 году чуть не уничтожил гробницу святого[85].
Старейшее из уцелевших описаний водяного будильника отыскалось в манускрипте XI века в монастыре Санта-Мария-де-Риполь, расположенном в предгорье Пиренеев[86]. В отличие от современных часов, циферблата у такого будильника не было. Вода вытекала из емкости, поплавок тонул и постепенно взводил сигнальное устройство, представлявшее собой стержень с прикрепленными к нему колокольчиками. Этот механизм нужно было возвращать в исходное состояние после каждого срабатывания, а следовательно, ризничий, которому приходилось пополнять емкость, все-таки должен был знать или хотя бы догадываться, который сейчас час и сколько времени длится ночь.
Исчисление времени было нелегкой задачей. Краткие промежутки от нескольких секунд до нескольких часов монахи измеряли длительностью молитв, псалмов или даже целых богослужений. Простые люди в Средние века тоже, как правило, измеряли отрезки времени подходящей пространственной меркой: например, как далеко можно за это время уйти[87]. Но в дни Джона Вествика уже существовал ряд приборов, способных помочь ризничему в его заботах. Первейшим из них была астролябия. Монахи прекрасно знали о ее свойствах – собственно, манускрипт из Риполя содержит более ранний текст на латыни «О применении астролябии», где рассказывается, как с ее помощью «надежно определять часы дня летом и зимою, не испытывая сомнений».
«Он идеально подходит, – продолжает анонимный автор, – и для отправления суточного круга богослужений, и особенно для научных целей. Все идет ровно и гладко, когда службы совершаются надлежащим образом в назначенное время под властью справедливого Судии»[88].
Риполь входил в число монастырей, которые в XI веке прокладывали путь знаниям об астрономических приборах из исламского мира в мир римско-католический. Действительно ли эта расположенная в холмах Каталонии обитель благодаря своему географическому положению получила научные сведения из маврской Испании раньше монастырей Северной Франции и Южной Германии – предмет горячих споров среди историков[89]. Как бы то ни было, важнейшую роль в распространении достижений исламской науки сыграл монах из монастыря Райхенау, который стоял на маленьком островке посреди Боденского озера на нынешней швейцарско-немецкой границе. Имя этого монаха – Герман Расслабленный или Герман из Райхенау.
Герман родился в 1013 году в знатной семье. Точная причина его увечья неизвестна: если верить легенде, обнаруженной в одном из манускриптов, на мальчика, игравшего в лесу недалеко от родового замка, напал «медведь его отца». (Некоторые историки сомневаются в истинности этой легенды и пытаются диагностировать у Германа какое-нибудь неврологическое заболевание, но такие ретроспективные диагнозы по меньшей мере спекулятивны[90].) Однако недуг не помешал ему достичь высот в свободных искусствах, в том числе в написании исторических трудов и в сочинении гимнов. Герман составил таблицу умножения, упрощающую запутанный процесс вычисления составных дробей[91]. Но самых значительных успехов он добился в астрономии. Переработав пособие «О применении астролябии», то самое, что содержится в манускрипте из Риполя (и в ряде других), Герман дополнил трактат ценными инструкциями по изготовлению этого инструмента[92].
Он не был единственным: в начале XI века над этим материалом работали и другие монахи, но его слава астронома с самого начала затмила славу современников. Хронист из Сент-Олбанса Матвей Парижский, составляя в 1250 году книгу астрологических предсказаний, иллюстрировал ее изображением Германа, держащего в руках астролябию. Рядом
