Седьмой сценарий. Часть 2. После «путча» - Сергей Кургинян

На КОУ распространяется уже сложившееся недоверие к Центру, причем обе стороны сомневаются как в силе, так и в справедливости Комитета. На него автоматически возлагается ответственность за бойкот рабочими-армянами рабочих-азербайджанцев на шелковом комбинате, неустроенность беженцев, а также все хозяйственно-бытовые и моральные тяготы, связанные с разрывом коммуникаций.

4.5. Группа пришла к выводу, что, несмотря на напряженную работу КОУ, время, отпущенное на завоевание доверия, крайне ограниченно, и сейчас ключевая проблема в том, насколько быстро КОУ сможет восполнить возникший в H К АО дефицит государственной власти.

Тезис о социально-экономической отсталости НКАО скорее раздражает все стороны конфликта, нежели объясняет его. Одна сторона видит в этом подмену основного, то есть национального, содержания конфликта «удобным» объяснением, другая — считает себя безосновательно обвиненной, поскольку ее собственный уровень развития социальной сферы намного ниже.

Группа считает, что в этой ситуации необходимо более широкое и гласное распространение сведений о связи политических процессов нынешнего периода с социально-экономическими процессами последних двадцати лет.

4.6. Уникальность конфликта вокруг НКАО еще и в том, что здесь оказались соединенными отдельные черты и характеристики общего процесса, в разной степени проявляющие себя и находящие свое воплощение в аналогичных движениях различных регионов страны. Уровни, силы и типы участников конфликта, разобщенные или «разведенные» в других регионах, оказались в НКАО «слиты» в органически единый процесс.

4.6.1. Типичный для страны в целом массово-демократический комплекс настроений без русофобии и антисоветчины, с настроением на возвращение к «правильному социализму», представители которого восторженно приветствовали перестройку, объединен вокруг требования борьбы с коррупцией (для НКАО это требование неразрывно с протестом против предшествующего руководства). Этнический конфликт на первом этапе движения за воссоединение с Арменией не доминирует, а традиционная прорусская ориентация усиливает надежды на «справедливое вмешательство» Центра. Этот период заканчивается событиями в Сумгаите 28–29 февраля 1988 г.

4.6.2. После событий в Сумгаите бурно развивается национальная компонента политического процесса, «вызревает» ориентация на приоритетное значение «своей» проблемы по отношению к общегосударственным интересам. Разрабатывается своя «модель» решения проблемы, причем решения вне контекста общих процессов, с акцентом на «исключительность». Начинают формироваться русофобия и антисоциалистические настроения. Движение трансформируется из общедемократического в национально-демократическое.

4.6.3. До Сумгаита социальная база для подобных тенденций была в НКАО более чем узкой, а национальная компонента, скорей, маргинальной. В Армении эта база была шире, но включала в себя в основном национальную интеллигенцию, затронутую «политической педагогикой диссидентства» 70-х годов, а также родственную этому кругу часть армянской «советской диаспоры» и экстремистскую часть диаспоры зарубежной.

4.6.4. Особый интерес представляют связи национальной «теневой» экономики с подобно ориентированным социально-политическим блоком. Анализ, проведенный группой, приводит к выводу о том, что на этом этапе такие связи выражались в спонсировании или субсидировании политических движений.

Начавшийся процесс можно было купировать, усилив борьбу с коррупцией и «теневой» экономикой, с тем чтобы в конечном счете дезавуировать националистическую компоненту политического движения. Если бы это в свое время удалось, то движение осталось бы массово-демократическим.

4.7. С момента становления новой фазы национально-демократического движения политическое качество характеризуется:

4.7.1. Падением доверия к государству как гаранту гражданского мира и личной безопасности граждан.

4.7.2. Ростом психологической готовности к самообороне «любыми средствами».

4.7.3. Появлением крайне благоприятных условий для пропаганды радикального национализма.

4.7.4. Ростом политического влияния Еревана на процесс в НКАО соразмерно падению влияния Центра.

4.7.5. Усилением идеологизации и этизации национально-демократического движения.

4.7.6. Формированием тенденции перерастания межэтнического конфликта в конфликт геополитический, то есть в конфликт между христианами и тюрками.

4.7.7. Сближением карабахского движения с народными фронтами Прибалтики, учащением случаев «эмиссарских поездок» представителей последних в район конфликта.

В рамках органичного целого этот этап движения не мог бы получить всеобщего значения ввиду локальности процесса, его замкнутости относительно ограниченным регионом. Однако при общей тенденции ослабления роли целого и Центра модель «этнизации» и параллельной политизации общедемократического движения становится «наглядным пособием» для достаточного количества нестабильных межэтнических соседств в СССР.

Подтверждением всеобщности такого вектора эволюции стало совещание представителей национально-демократических движений СССР (Рига, 24–25 сентября 1988 г.), где отчетливо прозвучала тема усиления «национальной компоненты» как важнейшего фактора перестройки.

4.8. На этом новом, начавшемся после событий в Сумгаите этапе так и не востребованную Центром роль политического лидера движения занимает лидер национальный. Им становятся комитеты «Крунк» и «Карабах», возникшие в точке соединения интересов трех основных сил, сложение которых образует национально-демократические движения и в других регионах страны. Это:

— широкие массы, надеющиеся на быстрое удовлетворение своих как национальных, так и социально-экономических интересов в рамках этих движений; в их сознании эти интересы уже имеют приоритетное значение перед общегосударственными;

— леворадикальная интеллигенция, связывающая с осуществлением собственной модели развития надежды на дальнейшую либерализацию социальной и демократизацию политической жизни;

— национальная буржуазия, дельцы «теневой экономики», ожидающие большей свободы и широты своей коммерческой, производственной и инвестиционной деятельности в рамках национальной хозяйственной модели.

Соотношение этих сил, степень их развития, уровень и характер их участия в процессе в разных регионах страны весьма различны, что создает многообразие вариантов внутри единой типологии национально-демократических движений.

Карабахское движение в отличие от Прибалтики, где уже у истоков народных фронтов были заметно выражены антисоветизм, русофобия и сепаратистские настроения, исходно ориентировалось на Центр и советские ценности. Однако по мере того, как Центр все более упускал возможность выступить в конфликте в качестве третейского справедливого судьи, произошла переориентация на национальную интеллигенцию и национальную буржуазию как руководящую идеологическую, политическую и экономическую силу движения. Эта переориентация произошла под эгидой комитетов «Крунк» и «Карабах» при активном участии эмиссаров прибалтийских народных фронтов, а также некоторых московских неформальных политических объединений.

При этом четко обозначился общий вектор политических интересов леворадикальной интеллигенции и национальной буржуазии, делающий возможным их союз в рамках единого движения. Этот вектор — вестернизация, то есть экономическое и политическое развитие, ориентированное на Запад.

В практическом развитии движения эти две силы выглядят независимыми, «разведенными». Однако на деле стиль и политическое лицо движения определяет, как правило, лишь одна из этих сил. Другая — только «обслуживает» формирование образа.

В Прибалтике на первый план выступают интересы интеллигенции, что этизирует движение ь глазах страны и мира. В Азербайджане, напротив, национальная буржуазия слишком грубо обнаружила свои клановые интересы, что привело к быстрой криминализации движения и дискредитации его в глазах советской и мировой общественности.

Специфика движения в Карабахе — в тонком, органичном сплетении в единую структуру авторитетов интеллигенции, чья роль духовного лидера, «цвета нации», исторически традиционна для Армении (в практике движения эта роль принадлежит комитету «Карабах») и дельцов «теневой экономики», новых предпринимателей (их интересы представляет Совет директоров — модификация комитета «Крунк»). В глазах масс в идеологии национально-демократических движений они олицетворяют «задавленную» бюрократией национальную созидательную энергию.

Характерно, что широкое общественное мнение рассматривает этих предпринимателей, в том числе и бывшего лидера «Крунк» А. Манучарова, как фигуры криминальные. В этом плане им охотно противопоставляют представителей коррумпированной бюрократии, которых общественность склонна отождествлять в собственном смысле слова. В ходе трансформации общедемократического движения в национально-демократическое это позволило идеологам движения перенести роль реального строителя новых экономических отношений, удовлетворяющих всех, на «новых предпринимателей». Следует учесть, что эти «новые предприниматели» представляют собой мелкую и среднюю, то есть наиболее массовую, часть национальной буржуазии Карабаха.