Анатомия мировых религий: Прошлое, настоящее, будущее - Владимир Шутов

Немаловажным обстоятельством служит еще и то, что в основании христианства лежат события, произошедшие довольно давно, произошедшие с людьми, принадлежащими к народу, теперь уже несколько удаленному от ряда народов, ныне исповедующих христианство. Да и территория Палестины удалена и от Западной Европы, и от России, не говоря уже об Америке. Но именно на этих территориях проживает ныне основное христианское население. Вот почему местные христианские церкви, пусть и находящиеся, к примеру, под юрисдикцией Папы Римского, выставляют своих национальных святых и праведников в пантеон почитания, чтобы хотя бы таким образом отметить этот эффект «чужеродства». Вот почему в живописных и скульптурных образах Иисуса Христа всегда присутствует местный колорит. Не случайно, что в головах многих людей такая удаленность по времени и пространству вызывает ощущение легендарности тех великих событий. Кстати, успех романа «Мастер и Маргарита» М. Булгакова, неканонически трактующего евангельские события, связан и с этой причиной.

Однако в христианстве существует еще один мощный фактор, который заметно влияет на численность его сторонников. Таким фактором служат не вполне естественные явления или, проще говоря, чудеса. Поэтому будет полезным остановиться на вопросе «идеологии чуда». То, что христианские чудеса происходят довольно часто, факт общеизвестный. В определенной степени они служат подтверждением более древних чудес, совершенных самим Иисусом Христом при его жизни, подтверждением чуда его Воскрешения, верности христианского учения.

На первый взгляд может показаться, что наличие периодически повторяющихся чудесных явлений коренным образом должно влиять на поведение как отдельных людей, так и общества в целом. Однако это не так. Возьмем, к примеру, православную ветвь христианства. Сегодня чудо схождения Священного Огня во время православной Пасхи могут наблюдать по телевизору миллионы, чудо мироточения икон становится чуть ли не постоянно совершаемым явлением. И что же, это коренным образом повернуло большинство людей от Зла к Добру, от греха к богоугодным делам, освободило их от ненависти, вражды, паразитирования и эксплуатации, направило в сторону высокой духовности? Отнюдь нет. Более того, сегодня впору говорить о понижении среднего духовного и культурного уровня населения. В России это особенно заметно, несмотря на повсеместное восстановление ранее разрушенных или заброшенных церквей, на укрепление православной церкви, на занятие ею статуса чуть ли не государственной религии.

Вывод очевиден. Сами по себе чудеса не способны произвести коренную перестройку в поведении людей, какими бы очевидными и часто повторяемыми они ни были. Так, добрые семена, упавшие на плохую или неподготовленную почву, не прорастут, а если и прорастут кое-где, то будут задавлены растущими рядом сорняками. С психологической точки зрения это понятно, ведь много проще и приятней потянуться, к примеру, рукой к доступным и близко лежащим пьянящим напиткам, чем с угрызениями совести задуматься о своей грядущей посмертной судьбе, не говоря уже о судьбе мира.

Что же получается? А получается, что в социологическом плане, в плане практического поведения людей сегодня самым важным для них оказывается их собственное земное существование, дополненное лишь некоторыми представлениями о горнем мире. Прижизненное психологическое восприятие человека, как правило, таково, что горний мир совсем не наделен властью над миром земным, по крайней мере не наделен видимой властью. Совершающееся или совершенное где-то чудо становится лишь дополнительным фактором человеческого бытия, а не основой перестройки его осознания. Что ж, такова реальность.

При таком действии «эффекта чуда» это чудо воспринимается в большинстве случаев не как удивительное открытие чего-либо нового, коренным образом меняющего всю последующую жизнь человека, а более как свидетельство какого-то «параллельного» бытия иной реальности и даже как помеха его повседневным, иногда откровенно корыстным целям. До высокого осознания чуда поднимаются немногие, в основном духовно ранее подготовленные и одаренные личности. Таких личностей в истории было немало. Однако их влияние на массы и на власть имущих не было таким уж определяющим. Кстати говоря, эти люди сами по себе не нуждаются в особой «подпитке» от энергетики чуда, они находятся, по сути, уже рядом с ним.

Итак, мы вынуждены констатировать, что наличие в головах людей добротной системы как социальных, так и религиозных представлений оказывается намного более важным, чем наличие или отсутствие чудесных божественных проявлений, какими бы временно покоряющими и блистательными они ни были. Демонстрация чуда совсем не обязательно является средством радикального обновления их жизни. Вот почему, кстати говоря, для горнего мира не столь важным является эта демонстрация, важным является нечто иное.

Кстати говоря, а что было бы, если бы все жили в мире, где постоянно совершаются чудеса, то есть все жили в мире постоянных чудес? Это был бы уже мир, напрямую контактирующий с горним миром. И тогда, разумеется, многие сегодняшние социальные запреты и ограничения были бы развеяны в прах. Но тогда, с другой стороны, исчезла бы надобность в нашем земном бытии в том виде, в котором она существует сегодня. Отсюда становится понятным, что важность земного бытия (с точки зрения горнего мира) заключается в самостоянии человека на земле, в проявлении его собственной воли, в деятельности самого человека. Наличие же всевозможных чудес, проявленных в той или иной религии, само по себе еще не гарантирует силы этой религии.

Чудеса могут укрепить веру христианскую, но совершенно не обязательно, что они придадут ей много силы, в том числе социальной силы. Порождение неактивной, социально «посредственной», послушной паствы – вот удел многих христианских конфессий. Смиренное несение тягот бытия, ощущение себя частичками ничтожной малости, массовое непротивление Злу и многое другое – распространенные явления в этой пастве. Повышенная социальная активность, доходящая до агрессивности, пусть и вполне справедливой, неподчинение властям в большинстве случаев рассматривалось как грех, как чрезмерное проявление своего Я, своей непомерной гордыни, как увлечение мирской жизнью. И не случайно, что средневековое крепостное право, больше похожее на рабство, было пропитано этим духом. Североамериканское рабство, как, впрочем, и российское крепостное право, официально просуществовало аж до середины XIX века, с ними вполне уживались и протестантизм, и католичество, и православное христианство. При всем при том «параллельным курсом» продолжала распространяться идея любви ко всякому двуногому существу, которое так или иначе можно назвать человеком. Вот такие метаморфозы истории, которые нельзя из нее вычеркнуть.

Пойдем далее. Сегодня приверженцы основных христианских конфессий в вопросах брака должны руководствоваться следующими принципами жизни:

• добрачные и послебрачные связи греховны;

• при наличии брачной пары любые иные связи греховны;

• браки должны быть обязательно освящены церковью, при желании создания новых связей после распада брака следует вступать в новый освященный церковью брак.

Разрешено вступать в брак любому мужчине с любой женщиной, за исключением уж очень близкого родства. Различия в возрасте, в социальном положении, в количестве ранее заключенных и расторгнутых браков, расовые различия, присутствие ряда болезней и многие другие обстоятельства фактически не являются препятствиями для заключения брака. Недееспособный старик вполне может сочетаться браком с молоденькой цветущей девушкой. И наоборот, дряхлая старуха может взять в себе в мужья молодого человека. И это не самые худшие варианты. Брак стал в значительной степени не основанием для рождения и воспитания наилучшего потомства, а юридическим действом, утверждающим новый статус и новое материальное положение брачующихся. Нередко он больше напоминает куплю-продажу. Не случайно, что семьи во многих так называемых цивилизованных странах мира, в том числе в христианских странах, стали такими малодетными. Нацеленность брака на рождение многочисленного здорового потомства давно уступила место чувству страсти, экономическим, статусным интересам, в лучшем случае чувству любви. Разумеется, в этой малодетности виноваты и другие обстоятельства, но и эти тоже. Ну как тут изволите бороться с национальным вырождением?

Теперь будет полезно остановиться на одном историческом моменте. Речь идет о судьбе Николая II Романова, последнего российского царя. Его трагическую кончину и кончину его семьи можно теперь рассматривать под несколько иным углом зрения по сравнению с тем, как это принято сегодня делать. Выше мы установили, что иудаизм возник как контррелигия ведизму. Самые первые сторонники иудаизма совершили исход из ведического мира и ушли подальше от границ его владений. Известно, что Октябрьский переворот 1917 года произошел, мягко говоря, не без участия далеких-далеких потомков этих переселенцев. Так что в 1918 году они как бы завершили цикл своего исхода, вернулись на исходную точку. Именно на этих древних землях (а не в Петербурге и не в Москве) был лишен жизни последний российский царь, который хотя бы отчасти олицетворял собой древнюю русскую государственность и древнюю русскую культуру, хотя Россия того времени была уже очень далека от Древней Руси. Она была во многом взращена на западных ценностях, в ней доминировала христианская церковь, да и сам Николай II Романов в известной степени был по крови более немцем, чем русским.