Псевдоисторик Суворов и загадки Второй мировой войны - Александр Помогайбо

В 1938 году на границе с Китаем был создан Дальневосточный фронт — во время столкновений на Хасане и Халхин-Голе участвовавший в боевых действиях. Хотя боевые действия прекратились, фронт существовал и 22 июня 1941 года. Причина образования этого фронта — та же, что и причина распоряжения от 21 июня создать фронтовые управления на западной границе: угроза нападения. В Японии был разработан план нападения на СССР, зашифрованный под названием «Кон-То-Куэн» («Особые маневры Квантунской армии»). К июню 1941 года мобилизация для этого нападения была японцами полностью завершена. В порты Кореи, Маньчжурии и Курильских островов, которые предполагалось использовать как плацдармы для нападения на советский Дальний Восток, прибыли суда, груженные войсками, оружием и снарядами. В рядах сосредоточенной у советских границ Квантунской армии было около 1 миллиона 100 тысяч человек — 35 процентов численности всей японской армии. В Квантунской армии находилось около половины военновоздушных сил японцев и две трети танков.

Помимо этого в Китае находились 28 японских пехотных дивизий, 15 пехотных бригад, 2 кавалерийские бригады, 4 артиллерийские бригады, 3 артиллерийских полка, 4 горно-артиллерийских полка, 2 зенитных полка, 1 зенитный отряд, 1 минометный полк, 6 танковых полков, 4 танковых батальона, 5 железнодорожных полков, 1 мотомеханизированная бригада, 8 пулеметных батальонов и 6 отдельных батальонов. В этих войсках состояло 1 миллион 15 тысяч человек. Вооружена была эта армия 3262 артиллерийскими орудиями, 942 танками и бронемашинами, 1080 самолетами.

У японцев не было танков Т-34 или американских «сверхкрепостей», но на случай начала военных действий с СССР у Японии было нечто получше: бактериологическое оружие. Сотрудники отряда № 731, которым командовал японский генерал Исии Сиро, в районе китайского города Нимбо рассеяли блох, зараженных чумой. Вспыхнувшая после этого эпидемия чумы стоила жизни десяткам тысяч людей.

Само собой, из-за угрозы нападения японцев надо было создавать Дальневосточный фронт.

Надо было создавать и фронт на Западе.

Суворов-Резун:

«… Из Генерального штаба сыплются драконовские приказы: на провокации не поддаваться (Жуков и Тимошенко тоже в германскую агрессию не очень верили).

Вопрос: если высшие советские политические и военные руководители не верят в возможность германского вторжения, зачем же они только что создали фронты?»

Жуков и Тимошенко верили в германскую агрессию. Это давно всем известно, по книге Г. К. Жукова «Воспоминания и размышления».

«Вечером 21 июня мне позвонил начальник штаба Киевского военного округа генерал-лейтенант М.А. Пуркаев и доложил, что к пограничникам явился перебежчик — немецкий фельдфебель, утверждавший, что немецкие войска выходят в исходные районы для наступления, которое начнется утром 22 июня.

Я тотчас же доложил наркому и И. В. Сталину то, что передал мне МЛ. Пуркаев.

— Приезжайте с наркомом в Кремль, — сказал И. В. Сталин.

Захватив с собой проект директивы войскам, вместе с наркомом и генерал-лейтенантом Н. Ф. Ватутиным мы поехали в Кремль. По дороге договорились во что бы то ни стало добиться решения о приведении войск в боевую готовность.

И. В. Сталин встретил нас один. Он был явно озабочен.

— А не подбросили ли немецкие генералы этого перебежчика, чтобы спровоцировать конфликт? — спросил он.

— Нет, — ответил С. К. Тимошенко. — Считаем, что перебежчик говорит правду».

Но Суворов-Резун не читал Т. К. Жукова и считает, что Жуков и Тимошенко не верили в немецкую агрессию. И тут Суворов-Резун ставит лукаво вопрос.

«Вопрос: если высшие советские политические и военные руководители не верят в возможность германского вторжения, зачем же они только что создали фронты?

Ответ: ФРОНТЫ БЫЛИ СОЗДАНЫ НЕ ДЛЯ ОТРАЖЕНИЯ ГЕРМАНСКОГО ВТОРЖЕНИЯ, а для другой цели».

Тут, давая ложную посылку (Жуков и Тимошенко не верили в германское нападение), Суворов-Резун делает нужный для него вывод: были созданы фронты (которых на самом деле не было) исключительно для нападения…

Что касается «высших советских политических руководителей», то многие источники говорят, что Сталин не имел какого-то твердого мнения: нападет Гитлер или нет. Это есть в тех же «Воспоминаниях и размышлениях». В ответ на предложение Жукова и Тимошенко дать директиву войскам о приведении войск в полную боевую готовность Сталин ответил: «Такую директиву сейчас давать преждевременно, может быть, вопрос еще уладится мирным путем». Может быть… И. В. Сталин колебался. Фюрер клялся «честью главы государства» в том, что не начнет войны, и вместе с тем у советских границ изготовились для нападения мощные германские войска.

«Рекогносцировку с советской стороны проводят командиры всех рангов. Начальник инженерных войск Юго-Западного фронта генерал-майор А. Ф. Илъин-Миткевич в момент начала войны оказался на самой границе в Рава-Русской (подполковник Р. Г. Уманский. На боевых постах. С. 39)». Блестящий аргумент в пользу агрессивности Сталина. Начальник инженерных войск (не танкист или кавалерист) встретил войну в Раве-Русской, где строился мощнейший узел оборонительных укреплений. И это Суворов-Резун выдает за желание Сталина вероломно напасть на Германию.

Заметим, что укрепрайон близ Равы-Русской — даже недостроенный — сыграл очень важную роль в первые дни войны.

«В 6-й армии самое трудное испытание выпало на долю правофланговых — 41-й стрелковой, 3-й кавалерийской дивизий и батальонов Рава-Русского укрепрайона. На 41-ю дивизию, успевшую развернуться в промежутках между дотами укрепрайона, обрушился удар двух вражеских пехотных дивизий» (Баграмян И. Х. Мои воспоминания. С. 227).

«Стойкость пограничников во многом способствовала первому успеху частей 41-й дивизии — стремительным броском ее дивизии выдвинулись на основной оборонительный рубеж, с ходу — в нескольких местах уже с боем — заняли подготовленные и заранее оборудованные сооружения. Пулеметчики завладели новым дотом «Комсомолец» у шоссе, идущего к Рава-Русской. Гарнизон «Комсомольца», которым командовал старший лейтенант И. Мартынчик, а также гарнизоны недостроенных дотов «Медведь», «Незабудка» наносили врагу серьезные потери.

В ходе боев первого дня войны, — пишет в своих воспоминаниях бывший начальник штаба дивизии Н. Еремин, — мы сумели удержать при сравнительно небольших потерях решающий оборонительный рубеж, с которого не только нанесли весьма значительное поражение противнику, но и на всем своем фронте остановили его дальнейшее продвижение…» (В солдатской шинели. С. 24).

Министерство национальной обороны ГДР позднее прислало данные, согласно которым советской 41-й дивизии противостояли пять пехотных дивизий и 14-й моторизованный танковый корпус. Однако укрепления Равы-Русской позволили 41-й дивизии сдержать эти силы.

«Полковник в отставке М. Карполуц пишет: «Гарнизон дота на высоте 390 был 22 июня блокирован и сражался в полном окружении до контрудара наших войск. Тот же гарнизон, вновь оставшись в тылу врага, продолжал сражаться. Он не сложил оружия, даже когда противник стал автогеном резать амбразурные устройства…»

Наступило 30 июня, а западнее Рава-Русской 296-я немецкая дивизия все еще несла тяжелые потери — там яростно сопротивлялись гарнизоны «Комсомольца», «Незабудки» и других дотов. Их выкуривали — они не прекращали огня и погибали непобежденными» (В солдатской шинели. С. 30).

Глава 22

ЦИТАТЫ ИЗ МЕРЕЦКОВА

Суворов-Резун пишет:

«По приказу генерала армии КА. Мерецкова в июле 1940 года была проведена рекогносцировка по всей западной границе. В ней приняли участие тысячи командиров всех рангов, включая генералов и маршалов, занимавших высокие посты, а Мерецков, который недавно рассматривал финскую границу, делает то же самое на румынской и финской границах. Товарищ Маршал Советского Союза, вам слово: «Я лично провел длительное наблюдение с передовых пограничных постов (На службе народу. С. 202). Затем я объехал пограничные части» (там же. С. 203)».

Проверим Суворова-Резуна. И, как всегда, находим подлог.

Суворов-Резун говорит о 1940 годе, а цитируемые им слова Мерецкова относятся к середине 1941 года, когда с границы поступили тревожные сведения о концентрации немецких войск на западной границе. Ознакомившись с масштабами концентрации, Мерецков отбыл в Москву, и по его докладу были предприняты экстренные меры по подготовке к отражению возможного нападения.

Вот страница 202 из книги Мерецкого, на которую ссылается Суворов-Резун:

«В ходе дальнейшей беседы И. В. Сталин заметил, что пребывать вне войны до 1943 года мы, конечно, не сумеем. Нас втянут поневоле. Поэтому порядок ввода в строй механизированных корпусов будет еще обсуждаться. Необходимо сейчас уделить главное внимание обучению войск. Политбюро считает, говорил И. В. Сталин, что Наркомат обороны усилили, возвратив туда меня, и ждет активной деятельности.