Катастрофа на Волге - Вильгельм Адам

В Суздале Пик пробыл более недели. Он и сопровождавший его поэт Иоганнес Р. Бехер часто беседовали с генералами и офицерами, в том числе с фон Зейдлицем, Латтманом, Корфесом, фон Ленски. На общем собрании военнопленных лагеря, в котором не участвовали генералы, Пик констатировал, что Германия уже не сможет выиграть войну. Заключать мир с Гитлером союзники не будут. Поэтому для спасения Германии существует только один путь: свергнуть Гитлера и немедленно прекратить войну. За это борется коммунистическая партия, и не только она одна. Она призывает всех честных немцев на родине, на фронте и в плену вести эту борьбу вместе с ней. Не должно быть никаких политических, мировоззренческих или профессиональных различий, которые препятствовали бы жизненно важному лозунгу единения всех противников Гитлера.

Лишь немногие военнопленные лагеря в Суздале одобряли тогда такие речи и беседы. Однако дальнейшее развитие показало, что лозунг Коммунистической партии Германии означал действительную альтернативу катастрофической политике гитлеровского режима. Коммунисты проявили решающую инициативу в создании немецкого антифашистского боевого фронта. И для немецких пленных офицеров и генералов, по крайней мере для некоторых из них, идеи, с которыми они познакомились в июне 1943 года, не пропали даром.

Трещины во «фронте генералов»

Наше пребывание в Суздале длилось примерно столько же, сколько и в Красногорске. Через два месяца, то есть в начале июля 1943 года, снова последовал приказ: «Генералам собираться в путь!»

Под вечер мы распрощались с полковником Новиковым. Снабженные провиантом, мы сели в автобус, обрадованные тем, что будем вне колючей проволоки. Для фельдмаршала Паулюса была приготовлена легковая автомашина.

После многочасовой поездки светлой теплой летней ночью мы снова остановились перед воротами лагеря — уже в третий раз за полгода пребывания в плену. Мы прибыли в Войково, лагерь для пленных генералов. Начальником лагеря был пожилой полковник, говоривший по-немецки; к сожалению, я забыл его фамилию. Его заместителем был еще довольно молодой подполковник Пузырев. Врачом в лагере был доктор Мотов.

Ядром лагеря Войково являлся большой каменный помещичий дом. Напротив него находились второе здание, первый этаж которого также был из камня, и одноэтажная хозяйственная постройка. Самым красивым были большой парк со старыми деревьями и липовая аллея, которая вела через парк мимо жилых зданий, служивших ранее домами отдыха железнодорожников города Иванова.

Как и в Суздале, здесь, в лагере, был сначала 31 генерал: 22 немецких, 6 румынских и 3 итальянских. Мы жили вместе с фельдмаршалом в двух комнатах, генералам были предоставлены комнаты на одного, двух и нескольких человек. Мы были обрадованы хорошо обставленными столовой и залом для культурных мероприятий.

Здесь также имелась богатая лагерная библиотека. Некоторые генералы постепенно преодолели антипатию к политическим книгам. Кое-кто начал пересматривать свои взгляды. Внешне как будто бы проявлялось единодушие, но при ближайшем рассмотрении во «фронте» генералов все же можно было обнаружить увеличивающиеся трещины. Существовали противоположные мнения о целях войны Германии, о НСДАП и о Советском Союзе. Иногда различные точки зрения остро сталкивались. В первые недели после нашего прибытия в Войково обозначились три группы генералов. К первой из них относились те, кто искал новых путей и обсуждал, как избавить немецкий народ от проводившейся Гитлером катастрофической политики. Пожалуй, дальше всех зашли Латтман и д-р Корфес. Вторая группа внутренне порвала с Гитлером и его системой. Но она еще колебалась, делала много оговорок, не видела нового пути. К ней в то время я мог бы отнести фон Зейдлица, фон Ленски, Вульца и себя самого. К третьей группе относились неисправимые, которые отчаянно держались за старое. Ею руководили генералы Гейтц, Роденбург, Шмидт, Сикст фон Арним. Они придерживались правила: до тех пор, пока мы живем вместе, мы позаботимся о том, чтобы все держались твердо.

Наконец, были генералы, позицию которых вообще трудно было определить. Они обычно не участвовали в спорах. В то время фельдмаршал Паулюс старался держаться в стороне от всех дискуссий. Он хотел успокоить страсти, укротить все чаще поднимавшиеся волны.

Уже в первые дни после нашего прибытия в Войково Шмидт был переведен в другой лагерь. Группа Гейтца, Роденбурга, Сикста фон Арнима сожалела об этом. Однако, кроме Роденбурга, у Шмидта не было настоящих друзей среди генералов. Поэтому его отъезд не очень затронул оставшихся.

При генеральском лагере, как называли Войково, была рабочая рота, состоявшая поровну из немецких, румынских и итальянских пленных. Она поставляла кухонный и обслуживающий персонал, а также ординарцев для генералов. Среди пленных немецких солдат было много таких, которые не только отреклись от Гитлера, но и высказывали мнение, что нужно открыто выступить против Гитлера и его войны. Эти солдаты организовали лагерную антифашистскую группу. Они не только привлекли на свою сторону большинство своих товарищей, но и призвали генералов к борьбе против Гитлера и его системы. Это наделало много шума. Как смеют солдаты так разговаривать с генералами! Генерал-полковник Гейтц больше всех неистовствовал и ругал этих коммунистов, как он их называл. Однако антифашисты не дали себя запугать. Будучи рабочими, крестьянами или ремесленниками в солдатских мундирах, они поняли гораздо быстрее, чем мы, что гитлеровская война не принесла немецкому народу ничего, кроме лишений и страданий.

Дискуссия о Национальном комитете «Свободная Германия»

В середине июля по нашим рядам прокатилась буря негодования, вызванная новой газетой на немецком языке, которая распространялась в лагере, — газетой «Фрейес Дейчланд». Там было написано черным по белому, что 12 и 13 июля 1943 года в Красногорске под Москвой немецкими эмигрантами и военнопленными немецкими офицерами и солдатами, преимущественно из числа сражавшихся под Сталинградом, был основан Национальный комитет «Свободная Германия». Несколько экземпляров газеты, которые мы получили, переходили из рук в руки. Основной интерес был вызван не содержанием манифеста к германской армии и германскому народу, а именами тех, кто его подписал. Каждый из нас находил имена офицеров и солдат, которых он знал, которых он когда-то ценил. Как могли они пойти вместе с коммунистами? Этого было достаточно, чтобы всех их предать проклятию. Одновременно было с удовлетворением констатировано, что речь шла почти исключительно о молодых офицерах, которые «легкомысленно нарушили свою присягу». Больше всех были взбудоражены генералы. Я тоже не был исключением. Могло показаться, что в оценке этого шага действительно имелось единодушие. Однако умы постепенно успокоились. Многие из нас начали более трезво смотреть на случившееся. Мы изучили содержание манифеста Национального комитета «Свободная Германия» к германской армии и немецкому народу. Чем больше я углублялся в него, тем больше вынужден был говорить себе, что подписавшие воззвание решились на этот необычный шаг вследствие сознания своей ответственности перед немецким народом и глубокой заботы о его будущем. Они исходили из того, что Гитлер вел Германию к гибели. Так, в манифесте говорилось: