Лучшие сочинения по литературе XIX и XX веков - Метельский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Облако в штанах» — вторая «трагедия». Любовная мука определяет центральные мотивы и образы поэмы: «пожар сердца», «обугленный поцелуишко», «слезы из глаз».
Поэма «Про это» — кульминация всего творчества поэта. В ней от несовершенства бытия и человеческих отношений, вновь, как в дореволюционном творчестве поэта, содрогнулись его сердце и разум. Впервые после революции у Маяковского вырвется крик ненависти и проклятия «бреду обыденщины», вновь его лирический герой болезненно ощутит преждевременность своего существования, вновь он, «весь боль и ушиб», свяжет надежду с грядущим — «дожить свое», «долюбить». Про что — «про это»?
Обозначить эту тему одним словом, даже таким важным, емким, многосмысленным для Маяковского, как «любовь», недостаточно. Она для него не только личная и совсем не мелкая.
У Маяковского «это» — не только любовь, но и рассуждения о вечной жизни, семье, браке и даже о марксизме и Новом мире, в который снова проникло то, «что в нас ушедшим рабьим вбито...» В поэме любовь непосредственно связана с высшим смыслом бытия, а разрыв этой связи отозвался в душе лирического героя трагическим сомнением в истинности нового революционного мира.
«Послушайте!» — стихотворение о влюбленных вообще, о людях, которых испытываемое ими чувство делает соизмеримыми с мирозданием. Оно существует для них. В стихотворении нет откровенно биографического «я» первого лица. Здесь использована форма третьего лица, присутствует персонаж как таковой — «кто-то», максимально обобщенная личность, любящий человек вообще. Кроме него присутствуют еще два персонажа: бог и некто третий, по-видимому, она, хотя прямо об этом не сказано, и можно допустить, что родственник. Максимальное обобщение сохранено и тут, «третий» присутствует только как молчащий слушатель последних слов героя, ради него (или нее) добравшегося до самого бога. Рассказывающий об этом автор, в сущности, четвертый персонаж, и обращается он («Послушайте!») сразу ко всем, неважно, услышит ли его громкий призыв один человек или все человечество. Поэту «необходимо, чтобы каждый вечер... загоралась хоть одна звезда». По Маяковскому, душевный свет, преодолевающий душевный мрак, один человек может ежевечерне, когда смеркается, приносить другому. Иносказание проясняется. Звезда с ее светом — символ прекрасных человеческих отношений, всепобеждающей любви. Символистской мистики или туманности в этом символе нет совсем. Звезда должна зажигаться над вполне реальными крышами. «Послушайте!» — одно из самых гуманистических произведений Маяковского, это исступленная мечта об абсолютной гармонии — и среди людей, и вокруг них, и в природе.
Маяковскому, как и Л. Толстому, открылось: в этой жизни нет места любви. Любовь не стала законом жизни в «краснофлагом строе» страны Советов, любовь не сбылась и в судьбе Маяковского: «Я с сердцем .ни разу до мая не дожили, // а в прожитой жизни лишь сотый апрель есть...» Любовь уходила от него: «Все меньше любится, / все меньше дерзается, // ...приходит / страшнейшая из амортизаций // — амортизация / сердца и души».
Произведения поэта остались жить. Нет необходимости их восхвалять, клясться в любви к ним. Но понять их и можно, и нужно. Это обогатит современного человека, какой бы далекой ни ощущал он эпоху, которая и породила, и погубила великого поэта Владимира Маяковского.
Поэт и революция в лирике В.В. Маяковского
Маяковский безоговорочно принимает Октябрьскую революцию, начинает работать в рекламе, защищает молодую республику как поэт и как художник.
В 1918 г. Маяковский пишет «Оду революции». В ней он говорит о разных гранях революции, называет ее «звериной», «детской», «копеечной», «великой». Еще не понятно, чего ждать от революции, может ли кровавое побоище привести к «стройной постройке» или так и останется «грудой развалин». Но для поэта революция одушевлена, она приносит с собой славу труду, «кадит» шахтеру и машинисту. Себя лирический герой Маяковского тоже относит к труженикам, этот образ появится у него в стихотворении «Разговор с фининспектором о поэзии»: «Поэзия — / та же добыча радия. / В грамм добыча, / в год труды. / Изводишь / единого слова ради / тысячи тонн / словесной руды».
Значит, революция «славит» и его, поэтический, труд. Но революция противоречива: то полна щемящей нежности («Ты шлешь моряков / на тонущий крейсер, / туда, / где забытый / мяукал котенок»), то — после — беспричинно жестока («Прикладами гонишь седых адмиралов / вниз головой / с моста в Гельсингфорсе»). Маяковский осознает, что революция «двуликая». В первых строках «Оды» создается образ революции-грешницы, «освистанной», «осмеянной батареями». А грешницу можно наказать, а можно и простить, следуя примеру Евангелия. И поэт однозначно принимает и прощает ее за всю невинно пролитую кровь.
В лирике поэта возникает мотив крепкой, давящей, глухой революционной силы. В стихотворении «Левый марш», повторяющем ритм шагов идущих строем солдат, поэт отказывает «словесной кляузе» и предоставляет слово «товарищу маузеру». Мощь и давление революции связывались в сознании поэта с необходимостью воздействия поэтическим словом на массы людей.
В стихотворении «Приказ по армии искусства» Маяковский решительно заявляет о том, что пора прийти революции на помощь. Здесь он напрямую связывает революцию с футуризмом, говорит об их родстве: «Только тот коммунист истый, / кто мосты к отступленью сжег. / Довольно шагать, футуристы, / в будущее прыжок!» Поэт призывает вслед за революцией в стране совершить революцию в искусстве и, наконец, революцию в сердце, зовя на «баррикады сердец и душ», приказывая: «Из сердца старое вытри». Такое стремление к ниспровержению старого свойственно не столько Маяковскому-революционеру, сколько Маяковскому-футуристу. Он черпает в революции новый источник творчества и вдохновения, новые инструменты и методы работы: «Улицы — наши кисти, / Площади — наши палитры». Но главную задачу искусства он видит в воспевании «дней революции».
Теме пролетарского труда поэта, такой волнительной для Маяковского, посвящено стихотворение «Поэт рабочий». Заглавие говорит само за себя. В этом стихотворении поэт доказывает свое право считаться пролетарием «тела и духа». В этом стихотворении два смысловых уровня. На одном из них — люди, «обработкой» которых занимаются поэты: «Сердца — такие ж моторы. / Душа — такой же хитрый двигатель». Этот уровень соотносится с новым, «индустриальным» подходом к жизни, пришедшим вместе с революцией. Одновременно, поэт сравнивает свой труд с трудом рыбака, только ему приходится «людей живых ловить, а не рыб». Этой строчкой создается отсылка к тексту Евангелия, ведь некоторые из евангельских апостолов были прежде рыбаками, а, последовав за Христом, стали ловить человеческие души. Таким
