Газета Завтра 945 (2 2013) - Газета Завтра Газета

Каждый видит в любом событии то, что его интересует: кого-то мышь пугает, а для кого-то она — пища. Что такое обмен резервами между, скажем, Евросоюзом и США? Для неполитизированных аналитиков это обмен надежными активами. А для людей, мыслящих в терминах интересов государств, это обмен валютами между стратегическими, в том числе военными союзниками. И сразу возникает вопрос: а мы являемся их военными союзниками?

Если вы хотите проводить самостоятельную политику, надо доверять свои резервы кому-то со схожими интересами, кому-то, кто не будет заинтересован вас разрушить.

В этом смысле проблема наша в том, что у нас нет надежных и сильных союзников со своими устойчивыми валютами. Нужно вкладываться в создание союзов, в укрепление валют союзников и хранить резервы в валютах друг друга.

Необходимые же объемы резервов зависят от величины критически необходимого импорта. Задача государства — импортозамещение, но не "вообще", а ради снижения критически значимого импорта от поставщиков, которые не являются нашими союзниками.

Для обеспечения развития надо отказаться считать борьбу с инфляцией самоцелью и признать, что эта борьба — лишь один из инструментов обеспечения лучших условий для развития экономики. Кстати, задача обеспечения развития перед Банком России так и не поставлена.

Если вы обратили внимание на послание президента, он об этом наконец-то, спустя 17 лет после того, как этот вопрос поставил первый, настоящий, избранный Совет Федерации, вроде бы заговорил. Но, к сожалению, не поднялся до уровня "давайте менять закон", а сказал только: "Давайте еще подумаем". Не знаю, сколько лет надо еще думать.

Разумеется, мы не против борьбы с инфляцией: мы против борьбы с ней теми подавляющими развитие методами, которыми сегодня она осуществляется, при том, что президент и правительство не только не борются с инфляцией издержек, но еще и прямо программируют ее повышением тарифов на услуги естественных монополий.

Государство обязано создать инструменты, позволяющие гражданам гарантированно сохранять покупательную способность своих сбережений, чтобы это не было вопросом везения, как сейчас.

Без этого все, что касается накопительной части пенсий, — обман и демагогия. Государство должно сначала предложить надежный инструмент и лишь потом запускать варианты накопительных пенсий.

Со снижением ставки рефинансирования все сложнее.

Экономику интересует не кредитная ставка как таковая, а совокупность всех условий хозяйствования. Если что-то одно хуже, чем у конкурентов, другое должно быть лучше, чтобы компенсировать недостаток. В частности, если ставка рефинансирования ниже инфляции, — с точки зрения рынка это ненормально, так как заинтересовывает покупать любые товары и ждать, когда их можно будет выгодно перепродать. Избежать этого можно только нерыночным управлением.

Один вариант — создание административного, явного или скрытого механизма направления денег туда, куда нужно для развития. Другой — то, что было в 90-х годах, особенно в их начале: формальная процентная ставка не имеет отношения к жизни, а получающий кредит должен давать откат наличными в размере разницы между реальной рыночной ставкой и той, которую установил Центробанк.

Поэтому ограничиться требованием снижения процентной ставки Центробанка нельзя: если она будет ниже инфляции, понадобятся жесткие механизмы гарантированного доведения денег до тех секторов экономики, до которых мы хотим их довести. Это требует четкого и жесткого механизма контроля за деньгами, доведения их по назначению и санкций за увод их "налево".

Соответствующие мотивации должны быть созданы и для Центробанка. Когда я работал в Счетной палате, мы выявляли то, что предсказывали, когда я был членом Совета Федерации и боролся против нынешнего закона о Центральном банке. Еще в 1995 году он зафиксировал, что сотрудники Центробанка могут брать кредиты только в нем самом, и ставки по кредитам определяет он сам. Очень скоро руководители Центробанка стали брать в условиях, например, 60%-ной инфляции кредиты на 15 лет под 15% годовых. Это, по сути, паразитический механизм мотивации, который в принципе не позволяет им быть заинтересованными в успешном развитии страны.

Нельзя заранее точно определить, какую финансово-кредитную политику мы должны проводить в ближайшие 10 лет. Можно написать только общие принципы — и все равно непредсказуемая ситуация может потребовать их изменения. Поэтому вместо точного определения величины процентной ставки, норм резервирования и других параметров надо решать институциональные вопросы.

Если мы хотим, чтобы Центробанк был кровеносной системой экономики, а не инструментом отложения излишнего паразитического жира, мы должны, например, предусмотреть, что не менее двух третей Национального банковского совета должны составлять представители реального, а не финансово-спекулятивного сектора. И этого мало: нужны не олигархи, у которых, помимо прочего, есть еще машиностроительные заводики, а люди, получающие весь свой доход от эффективности и прибыльности реального сектора экономики, причем именно тех отраслей, которые мы считаем жизненно важными.

Надо сконцентрироваться на выработке институциональных механизмов, гарантирующих, что люди, которые окажутся во главе Центробанка, будут лично заинтересованы в  создании лучших условий именно для реального сектора. Тогда мы добьемся успеха.

Валентин КАТАСОНОВ, экономист.

В России действует модель валютного управления, при которой Центробанк работает как обменник валюты и занят просто перекраской зеленой бумаги в национальные цвета. И у нас вообще нет денежно-кредитной политики: инструкция для девушки в кабинке обменника — это не валютная, не денежно-кредитная и не политика.

Помимо модели валютного управления человечество выработало модель эмиссии денег под потребности реального сектора. Ее иногда еще называют немецкой моделью, хотя в XIX и XX веках центральные банки пользовались именно ею, не называя ее немецкой.

В ее рамках Центробанк рефинансирует кредиты, которые коммерческие банки выдают предприятиям реального сектора. Здесь нет места неопределенности: он дает ровно столько денег, сколько требуется производствам.

Нам необходим переход именно к этой, так называемой немецкой, системе — тем более, что острый финансовый, политический, экономический кризис делает актуальной мобилизационную модель экономики. А она может опираться именно на эту финансовую модель, в которой государство организует стратегически значимые инвестиции при помощи жестко контролируемых им механизмов, включая банки развития и бюджет развития.

У нас же сегодня в рамках валютного управления сложилась типичная административно-командная система, раздача денег по весьма субъективным установкам. Даже Госплан работал все-таки на основе балансового метода — это была достаточно серьезная система планирования, а мы сегодня видим в деятельности Центробанка гадание на кофейной гуще в соответствии с догмами монетаристской школы.

Сейчас, конечно, ситуация с наличностью и с ликвидностью в России более-менее удовлетворительная, но в любой момент она может поменяться, потому что рублевая денежная масса напрямую зависит от двух внешних факторов: выручки от экспорта нефти и газа и поступления иностранных инвестиций. Эти факторы не зависят от нас: товарными и денежными потоками мира управляет Федеральная резервная система, а точнее, главные акционеры этого частного института.

Помимо валютной и немецкой моделей есть и еще одна, наиболее правильная модель: к сожалению, она выходит за рамки нашего сегодняшнего разговора. Она иногда имела место в истории, но мировые банкиры, мировые ростовщики люто ненавидят ее.

Это казначейская эмиссия денег. Ведь государство имеет все полномочия и конституционные права, чтобы самостоятельно эмитировать деньги и не находиться в унизительной зависимости от мировых ростовщиков. Но, конечно, эта модель может сложиться лишь постепенно: для ее жизнестойкости нужно переформатировать сознание не одного поколения людей.

Виктор ГЕРАЩЕНКО, экс-председатель Центрального банка СССР и РФ.

Говоря о резервах Банка России, надо понимать: резервы золота всегда находились в Минфине, а в Центробанк отдавали только серебро по дешевым ценам, из которого тот стал делать сувенирные и памятные монеты. Валюту он держит в традиционных для центробанков активах: в депозитах, казначейских векселях той или иной страны. Но в международных резервах России значительная часть — резервы Минфина.

И в связи с этим у меня всегда возникает вопрос: а почему Минфин держит те сверхдоходы бюджета, которые у него возникают при дорогой нефти, в казначейских обязательствах США? Для чего он кредитует Америку? При том, что процентные ставки по казначейским обязательствам низкие.