Сказка и быль. История русской детской литературы - Бен Хеллман

Поэтическая зоркость – вот настоящий талисман Чарушина, волшебная лампа Аладдина. При свете ее все, о чем пишет Чарушин, – звери, птицы, деревья, – все становится таким удивительным и необычайным, каким оно бывает только тогда, в детстве, когда человеческие глаза видят мир впервые. И вот эту-то первоначальную остроту зрения, это вдохновленное, настороженное внимание удалось сохранить Чарушину. Если бы не было у него этого замечательного свойства, любой его рассказ, пожалуй, мог бы просто растаять в руках у читателя, – так хрупко, так невесомо его фабульное ядро. Но при свете лампы Аладдина самая простая история может превратиться в чудесную[479].

Книга «Необыкновенные приключения Карика и Вали» (1937) Яна Ларри описывает природные явления с другой точки зрения. Беззаботные брат и сестра без спроса выпивают жидкость из бутылочки, стоящей на столе у соседа-ученого. Они превращаются в крошечных человечков и вместе с ученым испытывают много приключений в мире насекомых, пока снова не обретают нормальный рост. Мир природы у Ларри полон опасностей, идет постоянная борьба за существование. Баланс между сюжетом и фактами не всегда выдержан, периодически профессор разражается неожиданной лекцией о природных феноменах, с которыми сталкиваются Карик и Валя. Тем не менее, повесть была занимательная и пользовалась большим успехом даже в то время, когда автор томился в сталинских лагерях.

Другой автор-профессионал, профессор зоологии Сергей Покровский (1874 – 1945), описал жизнь в каменном веке в книге «Охотники на мамонтов» (1937). Он принимал участие во множестве научных экспедиций и основывал свой роман на археологических находках в районе реки Дон. В книге Покровского описания охоты, семейной вражды, ритуалов и религиозных верований предков сочетаются с превосходным сюжетом.

В тридцатые годы исторический роман пережил ренессанс. Появились произведения о борьбе за свободу, от восстаний рабов до Октябрьской революции. Любимыми темами были такие драматические происшествия, как восстание Спартака и Парижская коммуна. Описание жизни в условиях феодализма или капитализма с точки зрения простых людей хорошо служило пропагандистским целям. В этом жанре особенно отличился Сергей Григорьев, которого поначалу больше интересовали великие исторические процессы, нежели отдельные люди. В 1920-е годы он опубликовал три исторических романа, один о восстании декабристов в 1825 году, другой о солдатской жизни в эпоху Николая I и третий о стачках 1880-х годов. Во всех них повествование ведется с точки зрения подростков.

Художественно гораздо интереснее оказался Л. Савельев, член маршаковской «академии» и многолетний редактор «Детгиза». Его книги о революции – «Часы и карта Октября» (1930) и «Штурм Зимнего» (1938) были оригинально оформлены, отчасти под влиянием техники киномонтажа.

Савельев участвовал и в антирелигиозной пропаганде. В книге «Мистер Смит в Исаакиевском соборе» (1932) американец посещает Ленинград для того, чтобы найти подписчиков для своего журнала «Загробное обозрение» с бесплатным приложением «Полное описание рая и ада». К своему разочарованию он узнает, что Исаакиевский собор превращен в музей Союза воинствующих безбожников, и, преследуемый насмешками и хохотом, убегает из бывшего храма Господня. Сходным образом обошлись и с самим автором – рецензия в «Детской литературе» сочла книгу «педагогически вредной» и не рекомендовала к чтению, поскольку она могла смутить умы советских детей[480].

Угроза войны вызвала прилив патриотизма, в связи с чем военные герои прошлого, например Дмитрий Донской и Александр Суворов, были поспешно реабилитированы. Роман Григорьева «Александр Суворов» (1939) сознательно избегал всех противоречивых моментов и создавал гармоничный героический портрет одного из величайших русских генералов XVIII столетия. В 1933 – 1936 годах Алексей Толстой создал адаптированную для юного читателя версию романа «Петр Первый», в которой русский самодержец предстает в самом лучшем свете. В 1930-е годы вместе с тем публиковалось много биографических романов о русских ученых, писателях, композиторах и художниках.

Особую группу составляют произведения о вождях Коммунистической партии и активных участниках событий Октября. Выбор имен не был случаен, в нем отражалась борьба Сталина за власть. Имена одних ветеранов революции стирались из исторической памяти нации, другие имена канонизировались. Среди последних оказался Сергей Киров, ленинградский партийный руководитель, культ которого возник немедленно после его убийства в 1934 году. Книги о Кирове писали многие. Антонина Голубева (1899 – 1989) создала «Мальчика из Уржума» (1936). «Повесть о товарище Кирове» (1937) написали в соавторстве Андрей Некрасов, Борис Житков, Борис Шатилов и Беньямин Ивантер. Л. Пантелеев добавил свои «Рассказы о Кирове» (1948). Вождь дореволюционного социалистического движения конца XIX века Николай Бауман стал главным героем романа Сергея Мстиславского (1876 – 1943) «Грач – птица весенняя», а Феликс Дзержинский, печально известный основатель и первый руководитель советской секретной службы, прославлен Юрием Германом (1910 – 1967) в книге «Железный Феликс» (1938). Это была неприкрытая агиография, в которой революционеры изображались образцами доброты, честности и скромности.

Растущий культ Сталина тоже нашел свое отражение в детской литературе. Библиографический список «Детям о Сталине» (1939) включает в себя хвалебные стихи Сергея Михалкова, очерк Беньямина Ивантера о детстве Сталина и рассказы самих советских детей об их встречах с отцом народов. Однако Сталин все еще оставался в тени культа Ленина. Издавались бесчисленные мемуары и литературные произведения о человеке, про которого Маяковский в поэме «Владимир Ильич Ленин» сказал, что он «и теперь живее всех живых».

Сам Ленин подобного обожествления не поощрял, и при его жизни писатели к этому относились уважительно. Исключения были редкими. В стихотворении Николая Тихонова «Сами» (1921) замученный индийский мальчик слышит о живущем в далекой России «Ленни», который «даже волка может сделать человеком». Несчастный мальчик на коленях молится на этого русского, «непонятного, как йоги», ставшего символом свободы и счастья. Благодаря Ленину Сами обретает человеческое достоинство; теперь индийский мальчик наконец может выпрямиться в полный рост.

После смерти Ленина в 1924 году культ основателя Советского Союза стал быстро набирать силу. Писатели показывали смерть Ленина как поворотный момент в жизни детей. Бездомные дети обретают пристанище, хорошие дети решают стать еще лучше, мысль о примере, которым им подавал Ленин, помогает обрести силы в борьбе с врагами социалистической родины. Живой Ленин также появляется в детской литературе, например в рассказе Николая Смирнова, где крестьянский мальчик попадает на Съезд Советов в 1917 году и слышит речь Ленина. «И ленинское слово, – согласно Ирине Лупановой, историку детской литературы советского периода, – стало для мальчишки ключом, открывающим двери в совсем новую, полную значительных дел и значительных мыслей жизнь»[481]. Другие дети пишут Ленину или встречаются с ним лично. У Ленина всегда хватает времени на встречи даже с самыми маленькими гражданами страны, на то, чтобы послать санки или пару валенок в подарок или помочь бедному мальчику попасть в школу.

К 1926 году вдова Ленина Надежда Крупская окончательно потеряла терпение: «В учебнике обязательно выводят Ленина как какого-то патриарха, старичка, который любил детей. Я всячески протестую против такой, если так можно выразиться, “детизации”. (…) Нужно показать живого Ленина, а не выдуманного и не приноравливаемого к ребенку»[482]. Но даже Крупская не могла остановить поток книг о Ленине – великом друге детей. Он продолжался и в 1950-е годы, когда были опубликованы воспоминания о Ленине большевика Владимира Бонч-Бруевича (1873 – 1955). Три главы из воспоминаний стали отдельной книгой «Ленин и дети» (1956). Тут есть рассказы о том, как Ленин танцует вокруг елки с детьми, как он учит ничего не оставлять на тарелке или развлекает детей, обучая кошку фокусам.

Другим аспектом той же темы стали истории о детстве самого Ленина. В воспоминаниях старшей сестры Анны Ульяновой-Елизаровой «Детские и школьные годы Ильича» (1925) рассказывается о жизни семьи в Симбирске. Книга, описывающая обстановку, в которой вырос Ленин, выдержала свыше двухсот изданий. Для Анны Ульяновой это была не первая встреча с детской литературой, ее ранние рассказы публиковались еще в «Роднике» в 1896 году. Советские критики журили ее за «идеализацию любви детей к своим родителям», в томе воспоминаний о детстве брата было замечено даже некоторое «сантиментальное содержание»[483]. Ранние воспоминания о Ленине оставил и его двоюродный брат и товарищ по играм Николай Веретенников (1871 – 1955). В его книге «Володя Ульянов» (1939) в каждой главе показаны новые и все более достойные черты характера маленького Володи.