Естествознание, философия и науки о человеческом поведении в Советском Союзе - Лорен Грэхэм

Такие цитаты были удобными для авторов, желавших использовать работы Бутлерова для критики множества форм резонансной теории. Многие из этих авторов игнорировали дальнейшие заявления Бутлерова о значении химических формул, что «дело не в форме, а в сущности, в понятии, в идее… нетрудно прийти к убеждению, что всякий способ писания может быть хорош, лишь бы он с удобством выражал эти отношения»[731].

Со 2 по 7 февраля 1950 г. Институт органической химии АН СССР провел дискуссию о современных теориях органической химии[732]. По итогам дискуссии был опубликован доклад под названием «Современное состояние теории химического строения», написанный Д.Н. Курсановым как председателем и семью химиками — членами комиссии[733].

В докладе комиссии указывалось, что настоящая дискуссия представляет интерес для Коммунистической партии и имеет прямую связь с дискуссией по биологии. «Решение Центрального Комитета ВКП(б) по идеологическим вопросам и сессия ВАСХНИЛ мобилизовали советских ученых на решение задачи критического анализа современного состояния теоретических представлений во всех областях знания и борьбы против чуждых нам реакционных идей буржуазной науки.

Кризис буржуазной науки, связанный с общим кризисом капиталистической системы, сказался и в теоретических представлениях в органической химии, развиваемых буржуазными учеными, и привел к появлению методологически порочных концепций, тормозящих дальнейшее развитие науки»[734].

Но хотя комиссия критиковала резонансную теорию и даже собственных членов за ее использование, в докладе откровенно заявлялось, что взгляды Челинцева основывались на ложных научных доводах. Челинцев был полезен в том смысле, что он способствовал привлечению «внимания советской научной общественности» к необходимости критического анализа «теории резонанса», но он же позже неправильно определил теорию химического строения[735]. Делая это, Челинцев пытался не допустить применения квантовой механики к химии, которое в понимании комиссии, фактически, было «дальнейшим развитием и конкретизацией теории Бутлерова».

У Курсанова и его коллег не нашлось добрых слов и для «новой структурной теории» Челинцева. «Естественно, что познание природы химической связи требует приложения и учета всех данных, полученных современной химией и физикой. Одной из попыток построения новой теории химической связи без учета этих данных является предложенная Г.В. Челинцевым „новая структурная теория“… Характерно, что даже сам автор не применяет „новую структурную теорию“ в своих работах. Эта теория должна быть отвергнута»[736].

В этом докладе и в нескольких других статьях, появившихся в то время, четыре положения казались первостепенными: 1) подлинным основателем теории химического строения является Бутлеров; 2) теория резонанса идеалистична, а потому неприемлема; 3) хотя идея резонанса должна быть отклонена, квантовая механика необходима для научных исследований, а между теорией резонанса и квантовой механикой можно провести четкую грань; 4) Г.В. Челинцев — некомпетентный ученый. Со временем третье и четвертое положения становились все более важными. Ведущие советские исследователи-химики явно направляли основные усилия в течение 1950 г. на дискредитацию Челинцева и одновременно собирали как можно больше ученых в ряды защитников вычислительных методов квантовой механики в химии.

В статье, опубликованной в январе 1951 г., О.А. Реутов признавал, что слишком прямолинейное следование взглядам Челинцева приведет к необходимости статических механических моделей молекул. Он упомянул и то, что последние дискуссии о теории резонанса делали упор на материализм, игнорируя диалектику. Реутов признал, что «теория Бутлерова имеет две стороны. Одна сторона связана с безусловным признанием определенного химического строения молекул. Другая же сторона этого учения утверждает наличие взаимного влияния атомов…»[737]. Реутов указывал, что любое описание молекул должно быть описанием не статичной модели, а постоянно изменяющихся моделей как результат взаимодействия противоположных сил, то есть истинно диалектический процесс.

На следующей, после статьи Реутова, странице январского номера «Журнала общей химии» за 1951 г. была напечатана заметка, объявляющая о приближавшейся Всесоюзной конференции по теории химического строения. Эта тема должна была обсуждаться не только химиками, но и сотнями физиков, философов и работников системы образования. Бюро Отделения химических наук АН СССР организовало комиссию во главе с президентом Академии наук А.Н. Несмеяновым для подготовки основного доклада относительно взглядов Бутлерова на структурную химию, критики резонанса и дальнейшего развития теории химического строения. Читателям предлагали присылать замечания и предложения.

Конференция состоялась в Москве 11–14 июня 1951 г. под председательством М.М. Дубинина[738]. С основным докладом выступил А.Н. Теренин, а не Несмеянов, отсутствовавший по болезни. Всего с речами выступили 44 участника, и, хотя многие речи были сходными, несколько раз вспыхивали жаркие споры, несмотря на то что никто не защищал теорию резонанса. Предыдущие статьи и обсуждения уже так подготовили сцену для конференции, что отказ от резонанса казался уже заранее принятым решением. Действительной проблемой был поиск альтернативы. Челинцев, который открыто отказывался от методов квантовой механики в целом, выглядел все более жалко, совершая бесплодные нападки на своих коллег.

Сыркин, Дяткина, Волькенштейн и Киприанов отреклись от своей прежней защиты теории резонанса и признали, что раньше они заблуждались. Сыркин сказал, что в процессе работы над книгой он не знал о правильном направлении развития химии. Дяткина признала, что в ранний период она пыталась защищать резонансную химию с точки зрения диалектического материализма, «говорила о количественной и качественной стороне теории резонанса»[739]. Ее попытка не увенчалась успехом, и теперь она назвала ее «смешиванием несовместимых вещей». Попытка Дяткиной показать философскую приемлемость теории резонанса, ссылаясь на диалектику, повторяла, чего сама Дяткина могла и не знать, взгляды английского ученого Дж. Холдейна, высказанные в 1939 г., когда он писал, что теория резонанса была «блестящим примером диалектического мышления, отказом признать, что две представленные человеку альтернативы (две сотрудничающие структуры) обязательно являются исключающими»[740].

Доклад Теренина, на который ссылалась Дяткина и который послужил основанием для дискуссии на конференции, был очень похож на доклад, подготовленный Институтом органической химии в феврале 1950 г. Это сходство неудивительно, так как его готовили одни и те же ученые. Одно различие все же было явным: комиссия Теренина имела своей задачей не только критику теории резонанса на основе работ Бутлерова, но также и планирование работы советских ученых на будущее, то есть представление чего-либо, что заменило бы теорию резонанса.

Теренин и его коллеги как ошибку особенно выделили в резонансе использование идеальных, фиктивных резонансных структур[741]. Таким образом, так как советские химики не пользовались расчетами на базе фиктивных структур, они могли использовать всю доступную информацию о молекулах, а также математические выражения, которые, будучи представленными в физических терминах защитниками теории резонанса, вели к противоречиям несводимых физических форм. Этот альтернативный подход, избегавший идеальные структуры, получил название «теории взаимных влияний» (выражение, заимствованное у Бутлерова). Объяснение, которое Теренин и его коллеги дали этому явному противоречию, была неадекватность человеческих знаний о структуре материи[742]. Каким бы ни был более полный ответ, им никак не могла быть теория резонанса, которая является тупиковым направлением, утверждающим, что форма молекулы физически непостижима. Авторы доклада утверждали, что теория резонанса ведет к агностицизму, который они определяли как кантовскую веру в то, что человек не может познать окружающий его мир.

Предложенный авторами доклада подход к молекулярной структуре позволял использовать все данные, ведущие к теории резонанса, до тех пор, пока ученый воздерживался от представления молекул как гибридов идеальных графических форм. Но химики могли использовать сами уравнения, которые являются существенными для использования резонансной теории.

Различие между запрещаемой теорией резонанса и разрешаемой теорией взаимных влияний было неуловимым. Существовало эпистемологическое различие: химики, придерживающиеся теории взаимных влияний в том виде, как она была дана авторами доклада, не могли прийти ни к заключению, что молекулы являются просто умозрительными формами, ни к тому, что молекулы могут быть объяснены только в терминах умозрительных форм, независимо от убедительности аргументов той или другой альтернативы. Основным практическим различием между методом, предложенным советскими химиками, и теорией резонанса было то, что ученые, придерживающиеся первого метода, должны были воздерживаться от использования резонансных форм в качестве наглядных пособий в аудиториях и лабораториях.