Не бойся друзей. Том 1. Викторианские забавы «Хантер-клуба» - Василий Звягинцев

– Ну что ж, господа, – сказал полковник, обращаясь к вальяжно-расслабленному Удолину и, напротив, напряжённой, как пружина, Вельяминовой. – Если я всё правильно понимаю, мы имеем дело с очередным вариантом диверсии, подготовленной «штабистами», ход и способ мышления которых нам до сих пор недоступен. Во всех подобных случаях, в каких мне довелось поучаствовать, противник поступал абсолютно неправильно. Что в Москве, что в Южной Африке любого из нас можно было уничтожить просто и без затей. Сил, внезапности, свободы маневра у неприятеля всегда хватало. Но все мы до сих пор живы. Так, Константин Васильевич?

– Совершенно верно, – ответил Удолин, довольный, что спешить пока некуда, а ассортимент коньяков в баре весьма обширен даже на его взыскательный вкус. – Мы эту тему обсуждали неоднократно и в вашем присутствии, и без оного. Вот девушка, мне кажется, ещё не совсем в курсе, так я с удовольствием вкратце изложу…

– Спасибо, – вежливо, но твёрдо пресёк его поползновение прочитать лекцию в пределах стандартного академического часа знакомый с привычками профессора Басманов. – Несколько позже. Давайте пройдёмся по фактам. Как я понял, вы предполагаете, что имела место психологическая атака, направленная не на нас непосредственно, а на артиллеристов крейсера. Так? А, простите, зачем? Не проще ли было ударить прямо по нам? Чем угодно. Стирающим память или просто волю мозговым излучением или камешком пудов на пять, замаскировав его под метеорит.

– Наверное – не проще, – сказала Анастасия. – Для них. Возможно, они опасались, что устроенная Константином Васильевичем защита, поддержанная нашими блоками, будет для них непреодолима. В любых диапазонах. Или знали это точно. Они ведь уже сталкивались с тем и другим. А вот несколько тяжёлых снарядов магический щит могли пробить… Просто инертной массой, нечувствительной к воздействиям высших порядков.

– Правильно мыслите, девушка, – одобрил профессор. – Кроме того, на основании своих рассуждений и построений могу добавить, что мы действительно имеем дело с абсолютно чуждой логикой. Хотите загадку? В десятиэтажном доме на верхнем этаже живет человек. Утром он входит в лифт, спускается вниз и идёт на работу. Вечером возвращается, входит в кабинку, доезжает до шестого этажа, дальше идёт пешком. Вопрос – почему?

– Лифт исправен? – спросила Настя.

– Исправен.

«Валькирия» наморщила лоб.

– Может, это у него такая прогулка перед ужином?

Басманов молчал и улыбался уголками губ.

– Ну, я не знаю. Тут явно какой-то подвох, и нормальным путём найти ответ невозможно, – сказала Вельяминова.

– Совершенно верно, – согласился Удолин. – Подвох. Хотя, если как следует подумать… Но не будем зря терять время. Ответ – этот человек – лилипут. И может дотянуться только до шестой кнопки…

Глотнул ещё, наслаждаясь произведённым эффектом.

Настя рассмеялась.

– То есть наши враги своеобразные «лилипуты»? И какие-то действия (в том числе и мыслительные) для них недоступны просто физически? Может быть, им просто запрещено нас убивать непосредственно? Правило игры? Шахматному коню вечно прыгать «буквой Г», но нельзя лягнуть копытом подкравшуюся сзади пешку?

– Хотя нормальный, живой конь умеет это делать прекрасно, – тоном знатока-кавалериста сказал Басманов. – Каждый раз, когда нам с необъяснимым постоянством при каждом очередном покушении удавалось остаться в живых, я по профессиональной привычке анализировал рисунок боя, соотношение сил и средств и тому подобное. И приходил к выводу, что это не шахматы, а скорее – любительский бокс или даже – сценическое фехтование. Не спортивное, подчёркиваю, а именно сценическое. Противники обмениваются ударами, каждый из которых, по сценарию, до нужного момента обязательно будет отражён. При этом у зрителя должно создаваться впечатление, что всё – всерьёз. Вспомните хотя бы фильм «Три мушкетера», как там персонажи шпагами машут… Мальчишки визжат и подскакивают, да и у взрослых моментами дух захватывает.

– Но в боях, о которых вы говорите, о которых я знаю, – уточнила девушка, – было достаточно много погибших. Совершенно всерьёз, и с обеих сторон. Разве не так?

– А я вот не видел ни одного погибшего, – вмешался Удолин. – Шахматный матч окончен, фигуры ссыпаны в ящики, все гроссмейстеры отбывают по домам живые и здоровые. Если только, что случается крайне редко, кто-то за доской от инфаркта или инсульта умрёт… Из нас пока никто не умер. На той стороне, думаю, тоже.

Анастасия молча переваривала услышанное. Ей такая точка зрения была в новинку.

– Значит, вы думаете, что погибающие в ходе наших разборок – не люди? А ваши бойцы на войне, а те, кто попался инсектоидам, офицеры, на моих глазах убитые в Одессе?

– Одессу можно исключить. Там другая фабула. Во всех же остальных случаях… Почему не допустить, что, с точки зрения наших противников, «не люди» – мы. Все же так называемые «люди», «инсекты», низшие «дуггуры» – расходный материал. Пешки и фигуры на доске, – спокойно ответил Басманов.

– И я тоже «не человек»?

– С какого-то момента – очевидно, – кивнул Удолин. – Раз вы теперь в нашей команде, кто-то решил, что куколка превратилась в бабочку. То есть – совершился диалектический переход в иное качество, и вы теперь тоже не пешка, а игрок, подчиняющийся совсем другим законам.

– Но бабочки ведь тоже умирают!

– Верное замечание. Вы могли наблюдать то, что остаётся от куколки, но видели и порхающую бабочку. Мёртвых бабочек вы видели тоже, а следующего этапа – ещё нет. Как выглядит компонента, обеспечивающая функционирование по единой схеме личинки, куколки, имаго? В какую «плоть» она облекается на следующей стадии метаморфозы? Ведь никаких общих черт у названных объектов вроде бы и нет. Доступных непосредственному восприятию, я хочу сказать. С чего вы взяли, что закон отрицания отрицания[176] всего лишь двухкомпонентен?

– А вы видели «следующий этап»? – спросила Настя, не склонная сейчас обсуждать проблемы объективного идеализма и тем более субъективного.

Удолин вместо прямого ответа ограничился пожатием плечами и очередным глотком.

– Если всё обстоит так, как вы говорите, нам, возможно, ничего и не следует делать? Просто не обращать внимания на происходящее? – задала она следующий вопрос.

Ей ответил Басманов:

– А вы знаете, что бывает, когда шахматист вдруг отказывается делать следующий ход или раздумывает над ним слишком долго?

– Ему записывают поражение?

– Вот именно. Флажок на часах падает. И мне очень не хочется на собственном опыте выяснять, что это будет означать в нашем случае. Но мы слишком далеко отклонились. Я вас пригласил не для философской беседы. Скажите лучше – кто из вас прямо сейчас может установить контакт с Сильвией? Кому это сделать проще и… безопаснее?

– Непосредственно с Сильвией? Помимо Воронцова? – спросила Анастасия.

– Для начала можно и помимо. С ним позже поговорим.

– Раз я теперь по статусу равна координатору, у меня есть линия прямой связи с любым владельцем блок-универсала. Где бы он ни находился. Сейчас вызову.

Вельяминова откинула крышку портсигара, набрала нужную комбинацию, нажала изумрудную кнопку защёлки.

Прошло значительно больше минуты, пока открылся канал. Это время потребовалось Сильвии, чтобы определить, кто запрашивает контакт, и разрешить, если сочтёт нужным, соединение. Было время, когда у неё было много подчинённых, и в целях поддержания субординации далеко не всем разрешалось общение с вышестоящей по собственной инициативе. Сейчас ситуация изменилась, а настройки блока остались прежними.

В Москве была поздняя ночь, но леди Спенсер ещё не ложилась. С Императором и Секондом они сначала совещались в кабинете Олега, потом ездили на рыбалку к дальним лесным озёрам. Поймали пуда полтора крупных рыбин, на удочки и на спиннинг. Попалось даже несколько местных угрей. Олег Константинович, помня их разговор, больше никаких нескромных предложений не делал, и она, в просторной постели, в комнате, наполненной запахами нагретых летним солнцем сосен, выспалась великолепно. Проснулась только к позднему завтраку, а уже к вечеру Секонд отвёз её на Столешников: узнать, чем закончилась встреча Фёста с Контрразведчиком, нанести частные визиты Писателю и Журналисту. Сильвия решила не терять времени и, используя методики Шульгина, провести «вербовку» наиболее перспективных кандидатов в стремительном темпе. Прошедшего времени им должно было хватить, чтобы тщательно обдумать все «за» и «против». Судя по звонку Мятлева, тот уже сделал желаемые выводы. Дело за остальными.