История России с древнейших времен (Том 7) - Сергей Соловьев

В этом наказе замечательны слова, что воевода Сабуров должен быть вместе заодно с воеводою князем Булгаковым и с дьяком Битяговским, чтоб был без мест с воеводою князем Булгаковым и дьяком Битяговским. Мы видели, что значение дьяков при дворе и в областном управлении очень усилилось еще при отце Грозного, и мы видели причины, по которым оно не могло ослабеть при самом Грозном. Курбский говорит, что Иоанн вполне доверял дьякам своим, которых избирал из поповичей пли из простого всенародства, и поступал так, ненавидя вельмож своих; другой отъезжик, Тетерин, писал к Морозову: "Есть у великого князя новые доверенные люди (верники) дьяки, которые его половиною кормят, а большую себе берут, которых отцы вашим отцам в холопство не годились, а теперь не только землею владеют, но и головами вашими торгуют". Псковский летописец не перестает указывать на важное значение дьяка в городовом управлении; так, под 1534 годом он говорит: дьяка Колтырю Ракова свел князь великий на Москву, и была псковичам радость, потому что он многие пошлины во Пскове уставил. Об отношении дьяков к воеводам говорится в царской грамоте 1555 года к новгородским дьякам Еремееву и Дубровскому: "Велели мы боярам своим и воеводам, князю Петру Михайловичу Щенятеву и князю Дмитрию Федоровичу Палецкому, быть для нашего дела в Великом Новгороде. И которые наши дела у бояр наших будут, и вы бы те дела делали и в наших делах их слушали". Но тут же видим, что при всех внутренних распоряжениях царь обращается прямо к дьякам, а при внешних сношениях, например при допущении дерптских немцев торговать в Новгороде и Пскове, царь обращается к наместнику князю Палецкому и дьякам Еремееву и Дубровскому; к наместнику обращается также в делах судных и при распоряжениях относительно войска. В конце 1555 года, когда наместник новгородский князь Дмитрий Палецкий отправился в поход против шведов, царское жалованье, Новгород, отказал и людей своих свел, царь велел дьякам Еремееву и Дубровскому выбрать тиуна и приказать ему судить всякие наместничьи дела, также выбрать недельщиков; потом царь писал к ним: "Теперь мы послали в Великий Новгород Ивана Ивановича Жулебина, велели ему, да вам, дьякам нашим, дела наши земские делать, которые делали прежние наместники. Которых дел тиунам нельзя будет решить, те решайте вы с Иваном; а которых и вам нельзя будет решить, те пересылайте к нам". Жулебин нс носил никакого особенного названия; во всех грамотах царь продолжает по-прежнему обращаться к одним дьякам; к Жулебину обращается он только раз, когда дело шло о внешних сношениях, именно о пересылке грамоты к шведскому королю; эта грамота пересылалась от имени новгородского наместника, князя Глинского; но из слов грамоты можно заключить, что Глинский в это время еще не приезжал в Новгород.

Встречаются названия городничих, городовых прикащиков и городчиков. В губной грамоте галичанам говорится, чтоб выборные сотские, пятидесятские и десятские привозили лихих людей к городовым прикащикам и вместе с ними обыскивали их. Из других грамот видно также, что они ведали дела земские, полицейские и финансовые. В городовые прикащики, или, как выражались, на городовой приказ, выбирали всею землею из детей боярских; на содержание их выдавалось по пяти вытей в поместье. После городовых прикащиков упоминаются также решеточные прикащики, выбиравшиеся также из детей боярских и получавшие по пяти обжей в поместье; мы видели, что еще при великом князе Василии Иоанновиче дьяки в Новгороде велели поставить решетки по всему городу и сторожей у решеток для прекращения грабежей и убийств; это известие объясняет нам должность решеточных прикащиков; в одной из грамот царя Иоанна к новгородским дьякам читаем: "Вы б еще прислали из городчиков или из решеточных пркащиков, которые получше, да подьячих добрых и велели им по станам припасать корм конский и людской для ратных людей". В Новгороде видим по-прежнему старост по концам и улицам; когда в 1548 году царь пожаловал, отставил в Новгороде корчмы и питье кабацкое, то давали по концам и по улицам старостам на 30 человек две бочки пива да шесть ведер меду, да вина горького полтора ведра. В 1555 году царь писал новгородским дьякам: "Учинен был в Великом Новгороде в старостах Иван Борзунов; жалованья нашего он получал по 50 рублей на год, да ему же дано поместье для старощенья. Теперь я этого Ивана Борзунова от старощенья велел отставить: и вы б ему в суде у наших наместников и дворецкого быть не велели, нашего жалованья ему не давали и поместье отписали на меня до тех пор, пока выберем на его место другого старосту". Этот Борзунов был староста большой, обязанностью которого, между прочим, было ездить на посады, вынимать корчемное питье и питухов брать; с ним вместе ездили: подьячий, уличный староста и посадские люди; бесчестья большому старосте платилось 50 рублей.

Относительно городского народонаселения встречаем различие между людьми, имеющими свои дворы, и людьми, которые не имеют своих дворов, живут при своедворцах и носят название соседей; так, например, в поручной записи, данной некоторыми новгородцами по недельщике в 1568 году, говорится: я, Потап Фомин сын, скотник с Варецкой улицы, живу своим двором, да я, Матвей Григорьев, сын шелковник, живу своим двором, да я, Иван Иванов, сын Воронков, деменский купчина с Павловой улицы, живу у Мити, у деменского же купчины, в суседех и т. д. В Новгороде встречаем название гостей веденых; из Новгорода, равно как из Пскова, продолжали выводить горожан в Москву и другие низовые города: так, в 1555 году свели в Казань опальных псковичей десять семейств. В 1569 году взял царь в Москву из Новгорода 150 семей да из Пскова 500 семей. В 1572 году поехало из Новгорода в Москву из земщины гостей веденых сорок семейств да из опричнины шестьдесят семейств. От 1574 года дошло до нас описание Мурома, которое представляет нам этот город, то есть посад его, в незавидном положении. На посаде муромском находился в это время царский двор, в котором хоромы, горницы, повалуши и сени сгнили и развалились, жил на нем один дворник; был еще другой двор царский поледенный, ставились на нем подключники и повара царские во время государевых рыбных ловель. На посаде же находился двор зелейный; купеческие лавки: ряд мясной, ряд рыбный, соляной, калачный; лавки разделялись на лавки, полки, лубеники, места лавочные. В царском гостином дворе находилось 17 лавок - все пустые; кроме казенного гостиного двора, было два частных; тяглых черных дворов 111, жителей в них 149 человек, да 107 дворов пустых, да пустых дворовых мест 520, тогда как восемь лет тому назад было 587 дворов населенных (в живущем), и убыло черных тяглых дворов "из жива в пусто" 476 дворов; лавок занятых было 202, которые платили оброку 32 рубля 15 алтын, а пустых лавок - 117.

Если правительство для своих целей ставило новые города на западной и южной границах, то на востоке, куда по-прежнему продолжало двигаться народонаселение, новые городки являлись сами собою. Мы видели, что богатые Строгановы собственными средствами построили несколько городков; жители Вятской области, Верхнеслободского городка, выводили сначала починки и деревни, которые садились на лесу, потом этими деревнями и починками поставили себе городок на Шестакове на заемные деньги, причем выпросили себе у царя льготную грамоту, по которой они могли платить свои долги в продолжение пяти лет в истую уплату, без росту; слободской наместник не стал было обращать внимания на эту грамоту, заимодавцы начали править свои деньги на шестаковцах, и последние обратились к царю с жалобою, в которой, между прочим, писали: "Которые людишки должные в Шестаковский город пришли на пусто, и теперь они от своих должников (заимодавцев) разбежались и пашни свои пометали". Из этого видим, во-первых, какого рода люди населяли новые отдаленные городки и, во-вторых, чем они занимались; должники бросились бежать от своих заимодавцев и пометали свои пашни. Как заводились слободы, видно из следующего известия летописи под 1572 годом: "В Новгороде кликали: которые люди кабальные, монастырские и всякие, чей кто-нибудь, пусть идут в государскую слободу на Холыню; государь дает по 5 рублей, по человеку посмотря, а льготы на 5 лет".

Города не изменяли своего прежнего вида; по-прежнему встречаем известия о мощении улиц деревом; кучи деревянных зданий, из которых составлялись посады, по-прежнему становились легкою добычею пламени. Мы упоминали о большом московском пожаре; в Новгороде, в 1541 году, выгорел весь Славенский конец, сгорело 908 дворов и 22 человека. В 1554 году сгорело 1500 дворов: зажгли зажигальщики; но ко времени Иоанна IV относится начало строгих мер, предписываемых правительством для избежания частых пожаров в городах. В 1560 году царские дьяки велели новгородцам ставить по дворам своим у дымниц бочки и чаны с водою и чтоб на каждой избе были веники на шестах. В 1571 году по всему Новгороду запрещено было летом избы топить; новгородцы делали печи в огородах и по дворам и там пекли хлебы и калачи.