Злые стволы - Андрей Ильин

«Топчут» его, как пить дать «топчут». Причем, похоже, коллеги из «наружки». Потому что очень профессионально. Милицию он давно бы уже «срисовал». Те работают примитивно, в расчете на недалеких, не обученных приемам контрнаблюдения уголовников. Другое дело «девятка».

Проверить свои ощущения отставному полковнику было сложно. Он был один, без дополнительного технического обеспечения, транспорта, без аппарата многочисленных помощников, а самое главное, без прикрытия Комитета. Пара глаз, пара ушей и интуиция — вот все, чем он располагал на сегодняшний день. И еще многолетним опытом оперативной работы, который подсказывал ему, что так просто от него, бывшего начальника специального отдела, знающего очень и очень много такого, что знать простым пенсионерам не положено, — не отвяжутся. Месяц будут смотреть. Год. А может быть, и всю оставшуюся жизнь.

Ладно, пусть смотрят, все равно ничего интересного не увидят. Обычный пенсионный быт: походы за хлебом и молоком и в районную поликлинику, вечерние прогулки в ближнем сквере, долгие разговоры ни о чем с соседями по лестничной клетке.

Изо дня в день. Из недели в неделю.

— Здравствуйте, Зоя Михайловна. Не слышали, когда воду горячую обещали дать? Еще вчера? А холодную снять? Завтра. Ну, вы смотрите, что делается. И подъезды уже вторую неделю не подметали. И лампочки не вкручивали. Никакой жизни законопослушному жильцу… И не говорите. Как так можно!..

Бригада «наружки» честно фиксировала контакты и записывала, если это было возможно, разговоры. Работа была — не бей лежачего. Встречи объекта с посторонними лицами были малочисленны и однообразно одинаковы — все те же соседи, продавцы магазинов и табачных киосков, разговоры о погоде и недобросовестной работе городских и коммунальных служб, о болячках и задержанной на три дня пенсии. Скулы со скуки может свести. Честное слово!

— Еле встал вчера, так в спину вступило. Как вступило — так ни туда ни сюда. Хоть плачь. Вставал, вставал — не могу. Потому что вступило…

— И так еще пять с половиной минут, — докладывал бригадир «топтунов» своему начальству.

— И больше ничего?

— Ничего!

— И он слушал?

— Слушал.

— Странно, странно. Что у них, другой темы не нашлось? Перекрутите-ка на конец разговора.

Пауза. Шелест перематываемой пленки.

— …вот как вступило! Никогда такого не было, а тут — нате вам. Думал, не разогнусь. Но разогнулся. Хотел в поликлинику пойти, но уже отлегло. Что врачу говорить? Теперь боюсь, опять как вступит…

— А другие контакты?

Главный «топтун» молча перемотал и включил пленку.

— Если воду к завтра не дадут…

— Я точно знаю, что это ихний пацан стенку изрисовал. У них вся семейка такая пакостная…

— Это все?

— Нет, есть еще. На три часа воспроизведения. И примерно на ту же тематику.

Генерал ГРУ чесал затылок и вздыхал. Ситуация сложилась не из приятных. Его «личное» дело начинало вылезать за рамки его служебной компетенции. Армейская разведка не частное сыскное бюро, чтобы заниматься индивидуальными, пусть даже генеральскими заказами.

Как ему в случае чего объяснить заказанную им левую работу, связанную, кроме отвлечения от текущих дел лучших оперативников, еще и с прямым перерасходом средств? Глубокой убежденностью в том, что его снятый с должности комитетский конкурент не сдастся без борьбы? Тем, что он не верит в реальность его садово-огороднических начинаний? Слабоватый аргумент для вышестоящего командования, тем паче ревизорских служб министерства. Их интересуют не подозрения, а финансовые отчеты. Сколько, куда, когда, в связи с чем. И заполненные ведомости по форме.

Допустим, часть расходов можно списать на учебу. Часть разбросать по мелким статьям. А остальную? А если слежку придется продолжать не одну неделю? Тут без серьезного обоснования не обойтись. А если обойтись, то с риском для погон, если не головы, которая из них генеральской фуражкой торчит.

Нет, буром дальше идти нельзя. Себе дороже выйдет. Надо искать аргументы в пользу затеянной игры. Должно же быть какое-то, пусть косвенное, подтверждение его подозрениям, которое можно представить начальству.

Должно быть!

— Ну-ка прокрути еще разок. Оперативник включил магнитофон.

— Вода не течет… в спину вступило… пенсию задерживают… слесарь не пришел… погода дрянь… в подъездах грязь… морковка гниет…

Опять эта морковка… Чтоб ее!

— Вот что, отслушай пленку еще раз. И еще. И еще. Рассортируй всех собеседников по категориям, уточни, в какое время, в каком месте он с ними встречался. Не просматривается ли в этом какой-нибудь системы. При необходимости проанализируй, разбери по косточкам каждый разговор.

— Слежку продолжить? Или, может быть, снять?

— Слежку-то? Может быть, и снять. Но лучше продолжить.

— У меня людей на все участки не хватает.

— Сильно не хватает?

— Катастрофически.

— Врешь, поди. Кадры бережешь. Не хочешь стариков утомлять?

Оперативник потупился.

— Ладно, не прибедняйся. Все равно не поверю. Чтобы у тебя да внутренних резервов не нашлось? Перетасуй народ. Тех, кто утомился, брось на текучку. Там отдохнут. А тех, кто отдохнул, не жалей, гоняй за двоих. В крайнем случае растолкуй ситуацию, попроси выйти сверхурочно, в выходные. Переработку мы как-нибудь потом компенсируем. Ну что мне тебе объяснять — первый раз, Что ли. Не выкрутишься? Очень мне эта разработка нужна. Сам не пойму почему, а нужна. Вот так нужна!

И генерал резанул ладонью поперек кадыка.

— Сделаешь?

— Сделаю.

— Ну вот и молодец. Не спускай с него глаз, как бедный парубок с богатого родительского наследства.

— А звук?

— Что звук?

— Звук писать?

— Звук-то? Пиши звук. И слушай. Эпоха немого кино прошла. Лет семьдесят назад. Слушай! Может, что и услышишь. А за это время, глядишь, или ишак сдохнет, или султан.

— Что?

— Я говорю, а за это время я что-нибудь придумаю. И вот что еще. Поинтересуйся жизнью всех прочих работников того, ну ты знаешь какого, отдела. Где живут, чем занимаются, с кем встречаются.

— Всех работников?

— Нет, всех нам не потянуть. Самых рьяных. Ветеранов. Тех, что вместе с Зубановым начинали. И попроси за ними приглядеть наших ребят на местах. Понял?

— Понял.

— Ну, тогда ступай.

Сразу после ухода оперативника генерал вызвал дежурного офицера.

— Вот что, друг разлюбезный, закажи-ка ты мне в кадрах выписки из личных дел работников всего нашего ведомства. Посписочно. По следующим позициям: место рождения и дальнейшего вплоть до сегодняшнего дня проживания, место учебы, местонахождение близких и родственников…

Глава 15

Прапорщик Анисимов, бывший работник бывшего спецотдела Первого главного управления КГБ, переезжал на родину. На свою малую родину в Архангельской губернии. Надоела ему Москва с ее суетой, чемоданной толкотней тысяч приезжих и снегом, посыпанным солью. Хотелось тишины, покоя и снега без специй. Натурального, белого и холодного. Как у них, на Архангелогородчине.

— Уезжаешь? — спрашивала соседка по коммунальной квартире, наблюдая за его сборами.

— Так точно, Марфа Степановна. Отбываю. Домой. По случаю полной демобилизации.

— А вернешься когда?

— Как придется.

Возвращаться в Москву прапорщик Анисимов не собирался. Потому что возвращаться было некуда. Отдел, в котором он служил десять лет, расформировали. Работников разогнали кого куда. А семьей он так и не обзавелся. Не успел за десять лет пребывания в Москве. Потому что в Москве почти не бывал. Все более на таежных, арктических и пустынных «точках». Где женщин на сто ближайших верст не сыскать.

Проблемы работы и семьи прапорщик собирался решать дома. В комплексе. Например, взять десяток гектаров земли, полсотни бычков на откорм, два десятка свиней и жену. Которая помогала бы управиться с этими бычками, свиньями и прочим сельским хозяйством. Давно прапорщик мечтал о своем деле. Чтобы на своей земле. Да все никак не решался. Пенсии ждал. Которая вдруг и случилась. Неожиданно, как сосулька, упавшая на Голову с подтаявшей крыши.

Возможно, он и в этот раз не отважился бы бросаться в пучину частного предпринимательства, остался бы в Москве охранником в какой-нибудь коммерческой фирме, если бы не разговор с тогда еще не бывшим начальником.

— Это точно. Это самое доброе дело — свое хозяйство. Чтобы и огурчики, и молочко, и сметанка — собственные. Из холодного погребка. И первачок. Чтобы все своими руками. Хорошее дело.

— Хорошее…

— Только кто же тебе землицу даст? Столичному-то жителю.

— Землю дадут. Земли у нас много. А дядьев в правлении того больше… С землей проблем не будет.

— А с чем будет?