Мухаммед. Жизненный путь и духовные искания основателя ислама. 571—632 - Мухаммед Эссад Бей

Многие племена оспаривали власть над Меккой. Вследствие этого между ними возникала кровавая вражда, поскольку победителю доставались ее богатства. Приблизительно в V веке после Рождества Христова Мекка попала в руки Бану Курайш. Древние романтические легенды не скупятся в выражениях, описывая смелость и хитрость, мудрость и силу великого героя Кусая, заложившего основы власти Курайшитов в священном городе. Но в следующем веке это большое племя раскололось на ряд меньших групп и семей, связи которых друг с другом очень ослабли, а власть над городом оказалась разделенной между ними. Самой могущественной, самой богатой и самой благородной из этих семей была семья Умайя.

Любопытный город, не сравнимый ни с каким другим. Вокруг Каабы возвышались, теснясь один к другому, дома и укрепленные замки различных семей, которые размещались тем ближе к святилищу, чем богаче и сильнее были. В основных вопросах каждая семья подчинялась только своему лидеру и считалась образцом добродетели, когда не вредила другим семьям, своим соседям. Каждая вела свои дела по собственному усмотрению; лишь в случае, когда перспектива крупной прибыли требовала больших ресурсов, несколько семей объединялись ради одного конкретного дела.

Каждый торговец непременно был также наездником и воином. Он представлял собой разновидность пустынного наездника, преуспевшего, пробившегося в жизни. Тот, кто не умел защищать свое добро с мечом в руках, быстро скатывался в нищету. Ибо эта пустынная торговая республика не имела ни законов, ни правительства, ни центральной власти. Каждый жил, в точности как бедуин в пустыне, в своем владении, подчиняясь приказам старейшин своей семьи, которые взамен прикрывали и защищали его. Семья бдела над каждым из своих драгоценных членов. Если один случайно совершал из ряда вон выходящее преступление, его изгоняли из семьи, обрекая на жизнь бродяги. Неожиданно разбогатев, бедуины, жители Мекки, нисколько не изменили при этом основ своего образа жизни.

Но это не мешало Мекке процветать, богатеть на торговле. Само собой разумеется, что у нее не было более горячего желания, чем сохранение мира. Однако, чтобы его обеспечить, требовалось внедрить, в той или иной форме, чувство солидарности. Был учрежден совет, рассматривавший вопросы, затрагивавшие весь город, его благополучие, его богатство. Старейшины Мекки собирались обсуждать дела, но оставались совершенно независимыми; местом их собраний стало специальное здание, «дар ан надва», неподалеку от Каабы. В совет допускался каждый житель Мекки, достигший сорока лет. Создание данного института вовсе не означало установление в городе некоего демократического режима. Важные решения по-прежнему принимались немногочисленными знатными семействами, жившими в квартале рядом с Каабой и монополизировавшими банк и управление торговлей. Их члены держали монету в надежном месте, формировали караваны, возглавляли почти цивилизованную жизнь города на манер больших вельмож культурного мира той эпохи.

Помимо Умайя, это были семьи Махзум, Науфаль, Ассад, Сохра и Сахм. В их руках и в руках их представителей, таких как Абу Суфьян, Абу Джахль, Утба и других, руководящие посты в Мекке стали фактически наследственными. С далекой древности эти знатные курайшитские фамилии без перерывов занимали редкие официальные должности в городе, например, посты командующего армией, проводников караванов и т. д.

Торговая республика Мекки была создана, чтобы увеличивать благосостояние курайшитских фамилий. Она напоминала огромный банк или консорциум, где различные акционеры могут не ладить между собой, но в равной степени заинтересованы в получении высоких дивидендов. Помимо маленьких караванов, которые всякий купец снаряжал и отправлял на собственный страх и риск, дважды в год организовывались и большие, в которых принимали участие почти все жители города. Подобная экспедиция насчитывала две-три тысячи верблюдов; охрану составляли две-три сотни вооруженных людей. Они занимали по полгода и приносили прибыль в пятьдесят процентов. С ними в Мекку приходили драгоценные металлы, пряности, притирания, парфюмерия, оружие, рабы – все, что мог продавать древний мир; а из Мекки во все его перевалочные склады отправлялись для обмена кожи, финики и женщины, полученные из пустыни.

В пустыне Мекка была царицей. Она готовила чужестранцу множество развлечений. По ее улицам, более или менее узким, непрерывно, круглый год, ходили караваны. Осторожно и бесшумно вышагивали верблюды с пропитавшейся пылью шерстью и с тоской в глазах. Висевшие у них на шее колокольчики позвякивали, словно призыв отправиться в бескрайние просторы. Рядом с ними осторожной походкой шли погонщики, такие же спокойные, гордые и молчаливые, как их животные. Их большие восхищенные глаза как будто говорили: «Это Мекка, царица пустыни». На большой площади стояли бесчисленные верблюды. Вокруг них толпились любопытные. Дети развлекались, пролезая под их брюхом и блуждая в лабиринте их ног. В толпе рядом были негры, христиане, евреи, работорговцы, уличные девки, маги.

Слышался разговор на всех языках; встречались почитатели всех богов. Караван-вожатый после долгого путешествия отдыхал, в чем ему помогали вино и радости любви. А вот богатый купец, одетый в шелк, с волосами, смазанными ароматными маслами, выходит из Каабы. Он обводит опытным взглядом разношерстную толпу, запыленных верблюдов, медленно садящихся, не причиняя вреда своему тяжелому грузу. Наш герой, Умайяд или Ассад, приглаживает изящными холеными пальцами умащенную благовониями бороду. Он отдает новые распоряжения старшему по каравану. Нескончаемые цепочки верблюдов и погонщиков вновь отправляются в путь по улочкам города. Купец возвращается в Каабу. Ему надо проконсультироваться с менялой, устанавливающим курс византийских и персидских монет. Надо обсудить с банком Умайядов вопросы прибыли. Возможно, он, лежа на мягком ковре, хочет нанести визит некой даме. Он будет с удовольствием пить вино, обсуждать новости о недавних битвах бедуинов, жаловаться на страшную жару. Самые богатые владеют окруженными финиковыми пальмами виллами в пригородном оазисе Таиф. Там они проводят летние месяцы. А поскольку они хотят, чтобы эта собственность приносила прибыль, то отправляют финики на продажу на базары.

В Мекке с изумлением и глубоким волнением, почти с мистической тревогой, рассказывали друг другу, что некий богатейший Курайшит, владелец огромного сада в Таифе, использовал свое поместье только для отдыха, не извлекая из него никакого дохода. Самые кровопролитные ссоры между бедуинами не могли бы сильнее взволновать элегантных представителей высшего купечества.

Так, благодаря большим караванам, процветал священный город. Но все равно он оставался в окружении раскаленной скалистой пустыни. В Мекке не было ни цветка, ни травинки. Голые дикие скалы закрывали ее горизонт, днем ее выжигало безжалостное солнце, ночью обдувал по-прежнему обжигающий ветер. Это был поистине лунный пейзаж, обездоленный суровый мир демонического вида. Один мудрый араб сказал: «Если бы не торговля, Мекка была бы необитаемой». Негр эль-Хайгатан,