Принц криминальной империи - Екатерина Орлова

— Я только хочу положить документы, — усмехается он.

— Давай поговорим! Я очень сильно хочу поехать на этот фестиваль!

Захожу следом за ним в кабинет, а мама замыкает нашу процессию, прикрывая дверь. Папа снимает пиджак и вешает на спинку своего кресла. Упирается в него локтями и сплетает пальцы. На его губах ни тени улыбки. Кажется, уговорить его в этот раз будет сложнее, чем я думала. И не в таком уж он хорошем настроении.

Вообще мне всегда было довольно просто уговорить папу на что-то. Он почти всегда исполнял все мои желания. Я же его маленькая принцесса. Братья носили меня на руках, позволяли все то, что было запрещено моим ровесницам. А стоило мне сделать большие глазки и блеснуть слезой, как папа таял и давал мне желаемое.

Но сейчас кажется, что мои принцессовые чары перестали работать. Это очень-очень плохо. До фестиваля меньше двух недель, и у меня нет времени на выработку новой стратегии влияния на отца.

— Папочка, все наши едут, — не выдерживаю его тяжелого взгляда и отвожу свой. Блуждаю им по темному кабинету с деревянной отделкой. Потом возвращаю на лицо папы, впиваясь взглядом в его пронизывающие насквозь глаза. — Мы там отметим успешное окончание учебного года. Я закончу с отличием.

— У тебя остался еще один экзамен, так что не торопись с выводами, Серафима.

— Ну пап! Я к нему тщательно готовлюсь. Значит, напишу тоже на пятерку. И можешь послать со мной на фестиваль кого-то из своих громил. А хочешь, я и алкоголь не буду пить? И жить в отдельной палатке. И даже потом устроюсь к тебе на стажировку. Могу даже быть личным помощником весь остаток лета. Мэру же нужен помощник.

— Мэром я стану только в октябре, а у тебя в то время будет учеба.

— Ну все равно! Даже пока ты готовишься к выборам, я могу тебе помогать. Не знаю… делать что-нибудь, — взмахиваю рукой. — Что там делают помощники?

— Сима, мне нужна не помощь, — произносит он твердо, и мое сердце заходится. — Мне нужно, чтобы мне не мешали, — медленно говорит он так, будто разговаривает с несмышленым ребенком.

— Так я и не мешаю. Вон ты сколько работаешь, я никогда не вмешиваюсь. Даже помогаю, да, мам? — подключаю тяжелую артиллерию.

Мама, к сожалению, не присоединяется к этой беседе, и мое настроение падает еще на несколько градусов. Она никогда не спорит с папой в нашем с братьями присутствии. Но поддержать может. А потом уже за закрытыми дверями своими волшебными чарами помогает папе принять правильное решение. Только сегодня она молчалива, и для меня это плохой знак.

— Сима, ты устроила показательное выступление в клубе, — напоминает мне папа, а я раздраженно выдыхаю.

— Пап, ну все так делают! — психую.

— Серафима, не у всех отцы баллотируются в мэры. К тому же, вместо того, чтобы раскаяться и попросить прощения за свой позор, ты продолжаешь убеждать меня, что такое поведение нормально.

Он стягивает галстук, а потом, расстегнув пару верхних пуговиц, садится за стол и начинает закатывать рукава рубашки.

— Нет! — выпаливаю, быстро переобуваясь. Буквально на лету. Все что угодно, только бы он отпустил меня с друзьями на фестиваль. — Я признаю, что облажалась! Больше такое не повторится. Обещаю! Говорю же, буду паинькой. И на фестивале не стану высовываться.

— На каком фестивале? — невозмутимо спрашивает он. — На том, на который ты не поедешь?

— Да ну пап! — истерично взвизгиваю.

В этот момент телефон на его столе начинает звонить. Папа снимает трубку и прикладывает гаджет к уху. Пока он разговаривает, я вся вибрирую. На маму даже не смотрю. Знаю, что она не одобрит мое поведение. Мама всегда учит меня убеждать мужчин не в лоб, а хитро, по-женски. Но что я могу сделать, если все это из меня вылетает непроизвольно?

— Да. Впустите, — коротко отвечает папа на звонок и возвращает телефон на стол. — Артур приехал, — говорит маме.

— Ну пап!

— Серафима, разговор окончен, — строго произносит папа. — На фестиваль ты не едешь. Может, хотя бы этот отказ послужит тебе уроком. А сейчас оставьте меня, девочки, у меня посетитель.

— Ты меня совсем не любишь! — вырывается из меня, и я вылетаю из кабинета.

Влетаю в Артура и чуть не падаю, но он успевает схватить меня за предплечья и удержать на месте. От неожиданности я ахаю и пугаюсь. Вскрикнув, обретаю равновесие.

— Это всего лишь я, — произносит Артур, и уголок его губ дергается. — Не за чем так пугаться.

Ничего не ответив, фыркаю и, вырвавшись из железной хватки Артура, мчу в свою комнату, где запираю дверь на замок. Никого не хочу видеть и слышать! Пусть они все… не знаю… не трогают меня! А я все равно сбегу! И попаду на этот фестиваль, даже если папа запрещает!

Глава 10

Артур

— Добрый вечер, — здороваюсь, останавливаясь в дверях кабинета Громова.

— Здравствуй, Артур, — Татьяна Владимировна поднимается с дивана и направляется на выход. — Поужинаешь с нами?

— Спасибо, — качаю головой. — Я заехал ненадолго, только поговорить.

Кивнув, она выходит из кабинета, а я захожу и закрываю за собой дверь.

Гром встает и подходит ко мне. Пожимает руку и кивает на диван.

— Выпьешь? — спрашивает и подходит к бару, становясь спиной ко мне.

— Не откажусь.

Жду, пока Гром нальет нам виски, передаст один стакан мне и устроится на большом кожаном кресле сбоку.

— Как ты? — спрашивает он.

— Нормально.

— Я был на похоронах твоего отца. Мне жаль.

— Да, — коротко отзываюсь, чтобы просто отреагировать.

— И тебя видел. Ты не подошел.

— Он сам так хотел, — напоминаю Грому.

— Я помню. Но, подозреваю, ты приехал не о нем поговорить.

— Нет. Я решил занять его место. Стать преемником.

Алексей Валерьевич задумчиво смотрит на меня. Делает пару глотков виски и кладет руку на подлокотник. Двигает кистью, а льдинки в бокале приятно постукивают, разбавляя тишину.

— Тебе придется выйти из тени.

— Я знаю. Но проблема не в этом. Я не посоветоваться приехал, а с предложением.

— Я весь внимание, — произносит Гром, и я буквально чувствую, как накаляется атмосфера в кабинете.

— От армии отца откололась некоторая часть. Новое формирование возглавил Бабанов. Думаю, вы знаете, кто это. — Громов молча кивает, нахмурившись. — Он хочет все. В смысле, город целиком. Не только мои территории, но и ваши.

Челюсти Алексея Валерьевича сжимаются, и на них начинают играть желваки.

— Вот сука, — шипит он и делает еще глоток. Я тоже пью виски. Выдержанный, с ярко выраженным древесным привкусом.