В лесу было накурено… Эпизод 3 - Валерий Зеленогорский

Юноши, дышащие в затылок

Мой юный товарищ-метросексуал, – далее М.Т. – успешный бизнесмен тридцати лет. Парень он фартовый, ростом под два метра, ветеран фитнеса. Там, где у меня живот, у него восемь кубиков, он носит костюмы, состав ткани обозначается мистической цифрой 180, говорят, что они в ходу у сотрудников Администрации Президента. Он ведет здоровый образ жизни, каждую неделю делает анализы и следит за уровнем липидов в крови. При насморке делает комплексное обследование в ЦКБ и постоянно мониторит отходы своей жизнедеятельности. Все у него размеренно, одежда в шкафах лежит по цветам, работу домработницы он не ленится проверять сам, ложится на живот в спальне и проверяет, чисто ли вымыто в центре под кроватью. В рабочее время он может ответить на ваш звонок: «Извини, я на педикюре». До женитьбы он встречался с девушками исключительно для полноценного функционирования нижнего таза и простаты. Он ненавидел в женщинах отсутствие гармонии, и если в неположенном месте встречал неэпилированные волосы, это приводило его в отчаяние. Однажды он хотел жениться на девушке, но когда она прилегла в джинсах на его разобранную кровать и стряхнула сигарету мимо пепельницы на дизайнерский столик, это обернулось для нее крушением надежд на брак с этим принцем крови из Мытищ. Рестораны были его мучением, он не знал, чем себя удивить, пил дынный сок с сельдереем, ел овощи без соли и морепродукты с нулевой степенью заморозки, но ночью ему снились гамбургеры, крылышки с ядовитыми соусами – вот такое у него было раздельное питание. Приняв решение жениться, он стал искать светлое и чистое существо, не отягощенное кокаином и омутами Третьяковского проезда, и нашел ее в командировке в городе Краснодаре в лице горничной апартаментов. Она была кровь с молоком, а не дыня с сельдереем. Запутать ее было делом несложным, она боялась его, но менеджер отеля сказал ей, что можно нарушить регламент, потому что краю нужны инвестиции. Девушка про инвестиции ничего не знала, но парень М.Т. был видный и запах издавал волшебный. М.Т. забрал ее с работы, поселил у себя в люксе, где она каждое утро пыталась прибирать по старой привычке. Увидев на нем в первую ночь могендовид (звезду Давида), она спросила, что это за знак Зодиака, и он почувствовал себя козлом. В бассейне отеля, где они плавали, он ей предложил позагорать в солярии, она посмотрела в окно и заметила, что солнце уже зашло. Он сам одел и обул ее, научил пить вино вместо пива и сделал из нее за месяц командировки если не лебедя, то уж голубку точно. Он потерял голову от нее, она открыла в нем новые желания, где не нужны ролевые игры или «золотой дождь», все было по природной дикости и естеству. Были и неудобства: он не мог обсуждать с ней новости и сплетни на «Компромат. ру», шуток она не понимала. Командировка закончилась, и М.Т. стал собираться в Москву с драгоценным приобретением. Родители девушки были приглашены в ресторан на ужин для подведения итогов. Они пришли в глубоком нокауте. М.Т. не хотел новых родственников, но пришлось – он собирался всерьез и надолго и не любил непонятных ситуаций. Папа смотрел на М.Т. с недоверием, он желал счастья дочери, но боялся этого хлыща, который завезет ее в Москву, попользуется и бросит в какой-нибудь бордель или продаст на органы. Мама, наоборот, тряслась от страха по другому поводу, она тайно встречалась с дочкой, кровинушкой своей, и увидела, что ребенок счастлив, и боялась чем-нибудь испортить впечатление: а вдруг он не возьмет ее в другую жизнь, не вырвет из дикой нищеты и беспросветной госбюджетной жизни? Напряжение за столом спало, когда М.Т., как опытный, сказал тост за маму и папу и тем самым расставил все точки, дав понять, что его решение твердое, как ребро ладони, которое он тренировал еще со школьной скамьи. Папа выпил, расслабился до пьяных слез, стал говорить М.Т. «ты» и два раза обнял со смаком, что тому не очень понравилось. Они улетели в Москву строить новую жизнь. В Москве все пошло неплохо, М.Т. пережил охи и вздохи своего окружения, девочки в «Галерее» и «Вог-кафе» пофыркали и вычеркнули его из списка потенциальных женихов и стали ждать новое поколение из Лондона и Сургута. Мама с папой, как интеллигентные люди, не возражали, они хотели, конечно, свою девочку, но они уже давно робели перед сыном, создавшим им райскую жизнь с частными врачами и отдыхом в санатории «Архангельское». Им было неловко перед своими знакомыми за свою счастливую старость, но что же делать, так судьба раскинула карты. М.Т. интегрировал свою Элизу Дулитл в новорусскую жизнь, девочка впитывала все как губка, с удовольствием училась у двух старушек из Мориса Тореза языку и истории искусств у настоящего доктора искусствоведения, с удовольствием готовила М.Т. снившиеся ему котлеты из трех видов мяса и пельмени размером с хинкали. Он ее ругал за нарушение режима по схеме Волкова, но ел, как подорванный, слегка раздобрел и стал менее рациональным. Ему нравилось, что девочка старается, прогресс ее был очевиден, упорство и жажда познания поражали его, она выгодно отличалась от холеных дур с дипломами МБА, и он был счастлив, как корова на лугу вдали от мясокомбината. Карьера его двигалась поступательно вверх, его любили два старших вице-президента, мужчина-англосакс и русская женщина, хищница из комсомольских блядей, с хваткой стальной и объятиями крокодила-аллигатора в период брачных игр. Она валила в свою койку топ-менеджеров рядами и колоннами, и отказа ей не было. Англосакс был тонкий щедрый человек, любивший виски, сигары и парней с кубиками и мускулистыми попками. У него тоже была очередь, но поменьше. М.Т. мечтал возглавить представительство в Женеве, там была площадка для взлета в Центральный офис в Манхэттене. Он желал этого так сильно, что готов был за это лечь с любым из вице-президентов, несмотря на их половые различия. Пока у них шла борьба за влияние в их представительстве за его зад и перед, он посмеивался и рассказывал это своей ласточке как гламурную историю из глупого фильма, девушка округляла глаза, отрываясь от тетрадки с неправильными глаголами и альбома Дали, где ей нравилось пока не все, а по-честному – ничего, она любила живопись из учебника «Родная речь» типа «Грачи прилетели», но напрягала себя и даже посмотрела три раза «Кофе и сигареты» Джармуша и на дне рождения англосакса поразила его своим мнением из «Коммерсант-уик-энд» – библии для гламурных персонажей. Ситуация накалилась, когда топ-менеджмент московского офиса вылетел в Лондон на годовое собрание, где решался вопрос изменения стратегии по инвестициям. Англосакс был уверен, что порвет сладкого М.Т. – дома и стены помогают, – вторая сторона тоже готовилась к бою, имея в запасе пару крапленых карт. В «Дорчестере», где поселили руководство, вкусно пахло, и М.Т. чувствовал себя на вершине блаженства. Он не терял времени, общался с местными, зондировал ситуацию по Женеве, за кем сила, и узнал инсайдерскую информацию о том, что англосакса посылают в Пакистан, и сразу порадовался за свой зад. Он знал правило, что один раз не…, но как-то хотелось сохранить и лицо, и жопу, хотя чего не сделаешь ради дела. Ужинали в «Нобу» втроем, все фигуранты, англосакс блефанул после десяти дринков, в туалете предложил Женеву в обмен на стремительный минет тут же, в сортире, но М.Т. не согласился и даже посмеялся над старым геем нагло и вызывающе. Уже в гостинице он знал, что отставная комсомолка сыграет с ним в покер и раздаст ему флеш-рояль, а взамен получит его тренированное тело в лизинг на неопределенное время, он знал, что у нее под Женевой есть шале, где она любила бывать, отдыхая от Москвы, где ее прошлое давило на нее и пригибало к земле, а вот в Швейцарии она изображала баронессу и дрючила прислугу, как русская помещица времен Некрасова. Он шел к ней в номер без сомнения в моральности происходящего. «Бизнес, ничего личного» – эта фраза оправдывает столько мерзостей, что ее надо запретить законодательно. Мегера вымотала его дотла – так поступают только с людьми, которые должны по жизни, так вот он и отработал за все и чуть больше. Желания ее были размаха Екатерины II, М.Т. по виду был гвардеец Преображенского полка, а по сути ленивый молодой кабан, который хочет спать, а не пахать, как жеребец, на старой кобыле. Он проснулся и ушел в душ, закрыв глаза, чтобы не видеть этого чудовища в утреннем освещении. Потом пили кофе, он получил ее согласие возглавить офис в Женеве. Вот оно, счастье, он даже хотел ее поцеловать за это, но следующее заявление шлепнуло по голове мешком с двухпудовой гирей: «Твоя кошелка туда не поедет! Ты понял?! Ты мой, или тебе не видать этого, как свою жопу в темноте! Ты понял?!» Он понял. Вышел вон и заперся в номере и стал рассуждать о сказанном. Он сказал себе: подожди, взвесим и раскинем. Места хотелось, девушку в Москве он любил, ему с ней было хорошо, но Женева перевешивала, он знал, что чувство пройдет, а место уйдет и другого не предложат. Можно временно уехать, согласиться, обмануть старую блядь, а потом вернуть все, переиграть, запутать. По дороге в Москву он сидел весь рейс в задумчивости, все считал, раскладывал, выходило – надо было сдавать девочку, ее было, конечно, жалко, она за два года расцвела, тянулась к нему, готова была для него на все. Он приехал домой, задарил ее, ночью утопил себя в ее нежности, прощался с ней. Она, не ведая своего будущего, радовалась и шептала ему чудесные слова, которые он никогда не слышал. Он утром изложил ей план: он уедет в Женеву один, она приедет позже, пока пусть поживет с мамой-папой на родине в Краснодаре, а потом, позже, она приедет. Она поехала с ним в Шереметьево, в VIP-зале уже сидела мегера и смотрела на него немигающим взглядом. Он кивнул ей, что все решено, она ощерилась, как аллигатор, и он почувствовал, как его яйца вздрогнули, он понял, что прошел в ферзи ценой своей лучшей фигуры, партия завершилась. Он обнял свою пешку, поцеловал ее, она смотрела на него во все глаза. Он хотел сказать ей, что он едет навсегда, что ей там места нет, она вынужденная жертва, но он не смог, не захотел, спрятал свою голову, как всегда, в песок и пошел в самолет, уносящий его в жизнь, где он из ферзя превратится в пешку, только на другой доске и в другой партии.