Контрольная схватка - Александр Александрович Тамоников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Будем надеяться, что это наши, – сказал я Сосновскому, с трудом удержавшись, чтобы не передвинуть кобуру с пистолетом ближе под правую руку и не расстегнуть ее.
Мы шли к машине и оба думали, как потом выяснилось, что это вряд ли диверсанты, переодетые в нашу форму. Не стали бы они так действовать и разъезжать так свободно. Да, немцы переодеваются в форму красноармейцев, но для того, чтобы беспрепятственно проскочить какой-то район, чтобы не вызвать подозрения среди других армейских машин. Да и неинтересны мы с Михаилом были бы для диверсантов. Что такого особенного в двух майорах? Если бы мы везли какие-то важные документы, то не стали бы останавливаться и нюхать взорванные столбы.
– Отдельный пограничный полк НКВД, – козырнув, представился офицер, – капитан Мороз. Прошу вас предъявить документы. Прошу подчиниться, потому что мы имеем особый приказ в рамках борьбы с фашистскими диверсантами в нашем тылу.
– Все правильно, товарищ капитан, – кивнул я, доставая из нагрудного кармана удостоверение личности. – Я бы скорее возмутился и написал бы рапорт, если бы вы проехали мимо и не обратили на нас внимания. Мы не так давно видели оборванные провода связи, а здесь вот еще и подорванные столбы. Это работа диверсантов.
– Так точно, товарищ майор, – возвращая мне документы, согласился пограничник. – Несколько групп из нашего полка ведут розыск, но пока безрезультатно. Они очень хорошо маскируются, это опытные диверсанты.
– И что? Вообще никаких ни сведений, ни показаний очевидцев? – спросил Сосновский. – Тут и перемещения подразделений, и беженцы. Милиция, я так понимаю, в прифронтовой полосе все еще выполняет свои обязанности.
– Сведения есть. Отрывочные, – угрюмо ответил капитан. – Их видели, но, к сожалению, не в лицо, а издалека. Одеты в нашу красноармейскую форму. В одном случае они свалили столб и порвали провода, зацепив его полуторкой. А в другом – взрывали столбы небольшими зарядами. И уехали потом на мотоциклах. Номера или какие-то особые приметы транспорта нам получить от свидетелей тоже не удалось.
– Думаете, что это одна и та же группа? – спросил я капитана, доставая планшет с картой. – Покажите, где еще уничтожалась связь.
– Вот здесь, севернее города, вдоль вот этой дороги, – стал показывать пограничник, сдвинув фуражку на затылок. – Мы сейчас здесь, на этой дороге с вами, так что вот вам еще два участка. И все в полосе примерно пятидесяти километров по фронту. Да, скорее всего, это одна и та же группа. Считаю, что она многочисленная: не два диверсанта. Я думаю, что их человек десять или двадцать. Передвигаются в одном направлении и действуют двумя-тремя группами, взрывая и уничтожая. Потом меняют направление и уходят из этого района, а мы их там ищем. Потом все повторяется в другой точке, и они снова исчезают.
– Милиция, местная администрация населенных пунктов оповещены? Комендатуры?
– Конечно. Все, кто имеет какую-то власть в тыловых районах, все оповещены.
– Слушайте, капитан, – я задумался, глядя на карту. Мне не давала покоя река, делавшая в этой местности поворот. – Вы видите эти три моста на реке? Вы их видели?
– Вот этого у Сосновки уже нет. Неделю назад переполненный грузовик снес его. Старый, не рассчитали вес. Рухнул. Этот, ниже по течению, и мостом-то назвать нельзя, пешеходный он. Телегу, и ту не выдержит. А этот, третий, на каменных опорах и в основании швеллер. Его перед войной, говорят, строили. Между прочим, категории «бт», с нагрузкой до тридцати пяти тонн.
– Значит, в этой местности – это единственный мост на рокадном направлении, который в состоянии выдержать вес танков? И даже Т-34, – я посмотрел в глаза капитану. – Слушайте, Мороз, я бы на вашем месте доложил об этом командованию. Чтобы взяли под особый контроль мост. Обстановка меняется ежечасно. И если немцы предпримут удар на этом направлении, то наши не смогут подтянуть резервы с левого берега, если мост взорвать.
– Пожалуй, – кивнул капитан. – Не наше это дело, но я постараюсь убедить кое-кого. Заодно проскочу, посмотрю, какая там охрана.
Пограничники уехали на запад, а мы с Сосновским стали рассматривать карту. Послезавтра утром встреча с перебежчиком. И надо разузнать, какова обстановка. Михаил постучал пальцем по карте, где на берегу реки топографическими значками были обозначены строения, и под ними надпись «сан. Рассвет». И неподалеку «клх. Октябрь, центр. ус.».
– Давай сюда свернем, – предложил Сосновский. – Санаторий был, похоже, областного значения. Для передовиков производства. И в центральной усадьбе могли разместить какой-нибудь штаб. И там обязательно есть начальство.
– Думаешь, что нам удастся уговорить командование провести войсковую операцию и районе старой мельницы? – усмехнулся я.
Вообще-то такая мысль у меня была у самого. Вопрос по степени важности вполне позволял такое решение применить, но вот мы-то с ребятами не имели полномочий раскрывать свои карты и рассекречивать операцию. Попытаться связаться с Платовым? Попросить его повлиять на ситуацию? Здравый смысл подсказывал, что если бы Платов мог повлиять таким образом, он бы это сделал. А раз он послал сюда нашу группу, значит, рассчитывает, что мы справимся, что это решение наиболее практичное.
Мы свернули налево на перекрестке, где чудом сохранился покосившийся, пробитый осколками указатель на санаторий. Дорога до войны тут была, наверное, хорошая. Мягкий песчаный грунт делал езду исключительно приятной, с легкими плавными поворотами между соснами. Но сейчас грунтовую дорогу разбили гусеницами танков, несколько воронок и объездов превратили этот путь в сущее мучение.
– Сдается мне, что это госпиталь, – вдруг сказал Сосновский.
Я тоже думал, что в санатории может располагаться госпиталь. Немного порадовало, что мы с Михаилом думаем и анализируем одинаково. Госпиталь, рядом вполне возможен штаб. Там можно о многом узнать, о положении на этом участке фронта и хорошенько подготовиться к встрече с перебежчиком.
– Фронт подходит, – сказал я Сосновскому, удерживаясь за приборную панель рукой на особенно больших кочках. – Госпиталь, скорее всего, эвакуировали, и мы с тобой просто время теряем.
– Кто знает, кто знает, – философски заметил Михаил. – Только я начинаю привыкать, что везет нам крайне редко. Чаще приходится получать желаемое, потопав ножками, поползав на пузе и постреляв от души. Так ведь недолго и женщинам перестать нравиться.
Чертыхнувшись, Сосновский резко крутанул руль вправо, заезжая правым колесом на траву. Навстречу, отчаянно скрипя расшатанными кузовами, проехали две полуторки, груженные выше бортов матрацами и байковыми одеялами. Сверху на матрацах в каждой машине лежали красноармейцы среднего возраста, в расстегнутых гимнастерках и без ремней. Значит, госпиталь был, но сейчас
