О НАРЕЧІЯХЪ РУСКАГО ЯЗЫКА. - Владимир Даль

4) Въ прочихъ случаяхъ, буква г произносится твердо, никогда не измѣняясь въ придыханье.

5) Третье лицо глаголовъ оканчиваютъ твердо, какъ въ сѣверномъ: онъ ходитъ, глядитъ, а не мягко, какъ въ рязанскомъ: онъ хо́дить, онъ глядить.

6) Дзеканье, свойственое сплошь западному говору и перешедшее мѣстами въ сѣверное, нигдѣ не встрѣчается въ томъ же видѣ въ наречіи восточномъ: въ двухъ только губерніяхъ, Владимірской и Нижегородской, на весьма ограниченной мѣстности, къ цоканью и чавканью присоединяется родъ дзеканья, но не общаго, т. е въ немногихъ только случаяхъ или словахъ, а вообще буквы т, д произносятъ чисто.

7) Никогда не откидываютъ въ 3 л. глагола окончаніе тъ, какъ дѣлается въ рязанскомъ наречіи и мѣстами въ новгородскомъ.

8) Обычно не замѣняютъ одинъ другимъ творительные и дательные падежи множественаго числа, ни родительный и предложный средняго рода единственаго числа, ни, наконецъ, именительный женскаго рода единственаго числа не употребляютъ вмѣсто винительнаго. Все это встрѣчается только какъ изъятіе на общихъ предѣлахъ сѣвернаго и восточнаго наречій, и какъ примѣсь перваго.

9) Частица что всюду на востокѣ произносится одинаково: што никогда и нигдѣ не слышно сѣверное: ште́, щё или що.

10) Никогда не замѣняютъ буквъ ф, ѳ буквами х, хв, ниже наоборотъ, какъ въ рязанскомъ и мѣстами въ новгородскомъ.

11) Никогда буквы у, в не замѣняются одна другою, какъ въ малорускомъ, бѣлорускомъ и мѣстами въ новгородскомъ говорѣ.

Старинные слова и обороты попадаются гораздо рѣже, чѣмъ въ сѣверномъ наречіи; показаннаго въ новгородскомъ наречіи сходства съ малорускимъ нѣтъ, кромѣ развѣ одного только общаго оканья.

Изъ всего этого слѣдуетъ, что нѣтъ ни одного всеобщаго, отличительнаго признака между новгородскимъ и владимірскимъ наречіями, а притомъ, что всѣ частные признаки — отрицательные. Напротивъ, различіе владимірскаго наречія отъ смоленскаго, рязанскаго, московскаго легко можетъ быть выражено въ признакахъ прямыхъ, положительныхъ.

Въ восточномъ наречіи гораздо менѣе разнообразія и отличія по полосамъ или губерніямъ; въ немъ болѣе татарскихъ словъ, чѣмъ въ сѣверномъ, напримѣръ: чокчуры — башмаки; курганъ — рукомойникъ; кутёнокъ — щенокъ; чекмарь — пестъ, колотушка; шаберъ — сосѣдъ; кульма — мотня невода, и проч.; есть довольно словъ отъ рускихъ корней, собствено, восточному наречію принадлежащихъ; есть такія, которымъ дано здѣсь особое значеніе: поводо́къ — пуповина; хо́литься — мыться; кругово́й — безумный, и проч. Въ Нижегородской много полуобрусѣлой мордвы, съ нечистымъ произношеніемъ; въ Симбирской слышно нѣсколько чувашскихъ словъ; въ Казани и Оренбургѣ въ обиходѣ татарскія или монгольскія: малахай — шапка, яргакъ — коневій чапанъ; ябага — шерсть; саба и турсукъ — бурдюкъ, мѣхъ, кожаный мѣшокъ; балта́ — топоръ; на Линіи образовалась особенная смѣсь языковъ: продажа на срокъ называется кутермой; руская баба — марджею (Марья); сливки — каймачокъ; слова въ родѣ: шабрёнокъ, айдате, камчи, маръ, маликъ, баранчукъ, баганъ, куянъ и проч. слышны безпрестанно.

Во Владимірѣ говорятъ: што ужь за чел’экъ, не́ча баить; брачско се́рчё. Любятъ творительный падежъ: стоймя и стойкомъ, лёжма, должьёмъ; также прилагательныя усѣченныя; а превосходная степень на ѣющій: славнѣющій; неопредѣленное наклоненіе любятъ оканчивать на чи: печи, стеречи; дѣлашь, дѣлать, дѣ́ламъ; надо́зривать, вмѣсто: надзирать; ко́чень, вмѣсто: качанъ; спо́лошь, вмѣсто: сплошь; па́сево, вмѣсто: пастьба; бо́товь, вмѣсто: ботва; ко́занки, жомо́чки, сёло, іово́, до́брово и проч. Въ казенныхъ селеніяхъ говоръ ниже, окаютъ еще болѣе. Въ Переяславскомъ уѣздѣ произносятъ: м вмѣсто в, и наоборотъ: м(в)нукъ, вного, повно; в вмѣсто г: ковда, товда; с вмѣсто ш и наоборотъ: яс(ч)ной пирогъ, яшно на небѣ; с вмѣсто ч, ц: моло́сное; пости такъ, свѣты́ и твѣты; ц и цч, вмѣсто ч (особенно въ Залѣсьѣ): целэкъ и цчелокъ, цчерква, цчово, цово; говорятъ также: не то́че (не только), ничо (ничего), ка́’тца (кажется), хо’тца, подь (поди), разѣ (развѣ), тамоди, тутоди, Ванькя, Ваньтя, Лисафья (Лизавета), ложковъ, болѣзнёвъ; возмитё, говоритё, въ дѣепричастіи прошедшемъ удареніе переносится съ корня на конецъ: бравши́, брамши́, взямши́сь, напила́сь, напивши́сь. Вообще по Замытью и За́болонью говорятъ похуже, цокаютъ и чвакаютъ, что́ однако же нынѣ выводится и слышно болѣе у стариковъ. Говорятъ, что здѣсь изрѣдка можно услышать сѣверное: не сноси́ть голова́, купить коро́ва.

Въ Суздалѣ почти все то же: экой цолоэцыкъ, только пришелъ, да опять на у́лку (улицу); стрёкать, вмѣсто доить, хрупакоцки — орѣхи, чесмышокъ — гребенка, и проч.

Въ Ковровскомъ и вѣроятно въ другихъ уѣздахъ слышна другаго рода странность въ обмѣнѣ падежей: пойду съ её, вмѣсто съ нею; ушелъ къ батюшку (вмѣсто ѣ), у батюшка (и).[3] Здѣсь изрѣдка есть наклонность произносить ѣ почти какъ и, но только въ нѣкоторыхъ глаголахъ: я засмотри́лси. И здѣсь слышимъ: они любютъ, гонютъ; онъ скажитъ, чешитъ; онъ кла́неется, дай меки́нки; ребята, чижоло́, въ други́мъ мѣ́сти; чосать, содить; голо́ушка, ди́ушка; нютолимо (неу), на ев’у сторону; своѣ, твоѣ руки; сея, тея, саѣ, тѣ, или ти (тебя); въ первымъ, во вторымъ, куды, глыбоко, всеё (всю), пущай, испужёлся, твѣтокъ; но здѣсь не картавятъ.

Объ офенскомъ языкѣ, котораго родина Ковровъ, какъ объ искуственомъ, будетъ говориться ниже.

Шуяне также не картавятъ, но въ Гороховцѣ можно слышать: ноце́сь, ницого́, вцора́сь; въ нѣкоторыхъ селеніяхъ также чвакаютъ: черковь, молодечь; щ произносятъ чисто: сватищо твой, ищо; здѣсь иногда услышите новгородское: идти за грибамъ, за ягодамъ, но обратнаго, творительнаго вмѣсто дательнаго кажется нѣтъ. Въ Судогдѣ много старинныхъ и особенныхъ словъ — хотя она населилась поздно,— напримѣръ: листопадъ — октябрь, густарь — августъ; неточію, не толико, па́жить, ярый, во́пить, мышлявый (хитрый), огуря́ться, пудкій (робкій) и проч. Затѣмъ, цокаютъ, чвакаютъ и даже мѣстами дзекаютъ, а вмѣсто щ, произносятъ двойное ш.

Въ Муромѣ бабы привѣтствуютъ другъ друга званіемъ дѣвицъ, приглашаютъ сосѣдку со всѣмъ дочерямъ; вообще въ Муромскомъ уѣздѣ на лѣвомъ берегу Оки говорятъ чище; не чокаютъ и не чвакаютъ (Корочарово, Памфилово); а по зао́чью, т. е. на правомъ берегу, цокаютъ и чвакаютъ, и этотъ говоръ переходитъ въ Ардатовскій уѣздъ Нижегородской губерніи; къ Вязникамъ тшакаютъ и дзекаютъ: тшарь (царь), тшерковь, натшальникъ, дзеньги; въ Муромѣ сильно окаютъ: бёда, пёсокъ, ёда (ѣда); говорятъ: на лошадѣ́, на печѣ́; г въ концѣ произносятъ какъ к, а по зао́чью напротивъ, почти какъ х, напримѣръ: вмѣсто лугъ — лукъ и лухъ.

Меленковскій уѣздъ еще болѣе замѣчателенъ, какъ переходный: въ примуромской половинѣ его говоръ муромскій, но въ южной, къ Елатьмѣ и Касимову, наречіе рязанское, акающее, но съ странною примѣсью: вмѣсто е, ѣ часто произносятъ а, и, я; также ы вмѣсто и, да притомъ на о съ удареніемъ крѣпко налегаютъ, отрывая звукъ этотъ, какъ за буквою ъ: Ягъ-о́ръ (Егоръ), у няв-о́, па-и́халъ, пырагы́ (пироги), пыла́ (пила), тъ-ожа (тоже), симья (семья), хлибъ, зи́мнива (зимняго), оны́ (они), ня будятъ (не будетъ); притомъ немного цокаютъ: цирвякъ, глядиць, горькя; говорятъ: Хвилипъ и хватиру, шта вмѣсто что́; полоса эта вообще представляетъ весьма замѣчательную смѣсь двухъ противоположныхъ наречій, на широкомъ, переходномъ рубежѣ. Замѣчательно, что на такихъ рубежахъ всегда почти картавятъ.

Ярославская губ. по выговору походитъ на Владимірскую, но бѣлотѣльцы, какъ зовутъ ярославцевъ, которые пудъ мыла извели, а съ сестры родимаго пятна не смыли, говорятъ чище и, кромѣ Мологи и Пошехонья, почти нигдѣ не картавятъ. Любимое ихъ выраженіе: родимый, часто изобличаетъ ихъ на чужбинѣ, особенно ростовцевъ, даже прозванныхъ родимыми. Ихъ дразнятъ присловіемъ: у насъ-ти въ Ростовѣ чесноку-ти, луку-ти, а навозъ все конёвій! Та́мо-ди, туто-ди, опричи́ (кромѣ), коё (гдѣ), отсе́ль, отке́ль, глянь-ко — все это любимыя выраженія ярославца. Угличанинъ говоритъ: голомя, ономнясь, дю́жо, на́добе, го́жо, ладякъ (ладно): отзонь (отойди), пробуюрилъ (промоталъ), околтачѣлъ (далъ маху), и вмѣсто молнія сверкаетъ: молонья ма́шотъ. Романовецъ: подит-ко, поглядит-ко, сусѣдъ, могитё; Корнилиха вмѣсто Корнилова; притомъ первыя слова речи скороговоркой, послѣднія протяжно, иное на-распѣвъ; эй, малой, глянь-ко, вить-отъ на̅ши̅! Коё? Вонъ-инъ за логомъ митуся̅тц̅а! И то кыбыть наши!