Соперницы прекрасной Натали - И Грачева

Кандидат филологических наук И. Грачева (г. Рязань)

Соперницы прекрасной Натали

Александр Сергеевич Пушкин. С гравюры Н. И. Уткина по портрету О. А. Кипренского.

Свадьба А. С. Пушкина вызвала немало пересудов в московских и петербургских гостиных. Многие прочили молодой чете несчастливую будущность. Графиня Д. Ф. Фикельмон, прозванная за свою прозорливость «Сивиллой», делилась с П. А. Вяземским такими наблюдениями: «Физиономии мужа и жены не предсказывают ни спокойствия, ни тихой радости в будущем. У Пушкина видны все порывы страстей; у жены — вся меланхолия отречения от себя». Сестра поэта О. С. Павлищева в письме мужу 13—15 августа 1831 года признавалась, что даже внешне этот брак кажется дисгармоничным: «В физическом отношении они представляют совершенный контраст: Вулкан и Венера». Но, превознося красоту юной Натали, Ольга Сергеевна добавляет: «По моему мнению, есть две женщины еще более красивые, чем она: я их тебе не назову, чтобы ты, вернувшись, их угадал — одна новобрачная не особенно высокого рода, другая — титулованная фрейлина».

Наталья Николаевна Пушкина. Акварель А. Брюллова. 1832 год.

Исследователи полагают, что под «титулованной» особой Павлищева подразумевала графиню Надежду Львовну Соллогуб, 16-летнюю фрейлину великой княгини Елены Павловны. Расцветающая красота Надины, как называли ее в интимном кругу, вызывала всеобщие восторги. А. В. Никитенко в дневнике 11 марта 1828 года, рассказывая о званом вечере у Нарышкиных, писал: «Я, между прочим, видел здесь одну из первых красавиц столицы, графиню Н. Л. Соллогуб: она поистине очаровательна». В нее был безнадежно влюблен Андрей Карамзин, сын известного историка. Одно время ему даже казалось, будто своенравная красавица отвечает ему взаимностью. Его сестра, Софья Карамзина, в письме 3 ноября 1836 года сообщала: «Надина питала к тебе очень нежные чувства несколько месяцев назад и даже теперь в ее письмах постоянно слишком много говорится о тебе».

Усадьба на косогоре. К. И. Кольман. 1830-е годы.

Не устоял перед очарованием юной графини и уже женатый Пушкин. Впоследствии друзья Пушкина, супруги Вяземские, рассказывали издателю «Русского архива» П. И. Бартеневу, что Пушкин на светских вечерах «открыто ухаживал» за Соллогуб. Судя по письмам Пушкина, Наталья Николаевна ревновала супруга ко всем хоть немного привлекательным женщинам и своими упреками постоянно заставляла оправдываться в том, что его поведение не выходит за рамки благопристойности. П. Е. Щеголев в исследовании «Дуэль и смерть Пушкина» предполагал, что происходило это вовсе не из-за глубокой сердечной привязанности Натальи Николаевны к мужу: «Увлечение Пушкина, его предпочтение другой женщине было тяжким оскорблением, жестокой обидой ей, первой красавице, заласканной неустанным обожанием света, двора и самого государя».

Надежда Львовна Соллогуб — одна из первых красавиц российских столиц. Не избежал ее чар и Пушкин, свои чувства он выразил в стихотворении «Нет, нет, не должен я, не смею, не могу…»

Надежда Соллогуб, соперничавшая с Натали на придворных балах, вызывала у нее самые неприязненные чувства. С мстительным торжеством Натали сообщала в одном из писем к мужу, как ей удалось отбить поклонника у Соллогуб. Андрей Карамзин в письме В. Ф. Вяземской (17—18 октября 1834 года) рассказывал о Наталье Николаевне, дружившей с дочерью Вяземских Марией: «Она сердится на Мари за молчание и за дружбу с графиней Соллогуб; постоянство ее ненависти к последней заставляет хохотать до слез». Уехав в 1834 году в калужское имение родителей Полотняный Завод, Наталья Николаевна никак не может отрешиться от злых мыслей о сопернице. Пушкин в конце мая 1834 года выговаривал ей в письме: «Лучше бы ты о себе писала, чем о Sollogoub, о которой забираешь в голову всякий вздор — на смех всем честным людям и полиции, которая читает наши письма».

Лист из дамского альбома примечателен тем, что вышивка на нем сделана шелком по бумаге. 1810-е годы.

Рассказ Пушкина о том, как он представлялся великой княгине Елене Павловне, опять вызывает ревнивые предположения Натальи Николаевны, что самым знаменательным в этом событии была встреча с фрейлиной княгини Надиной. И Пушкину в ответном письме приходится терпеливо объяснять, что в тот день дежурной при княгине была другая фрейлина.

Стараясь избежать ревнивых обвинений, Пушкин в письмах к жене о всех женщинах отзывался с нарочито грубоватым пренебрежением. А. П. Керн, которую поэт некогда воспел как «гения чистой красоты», в письме к Наталье Николаевне 29 сентября 1835 года он презрительно называет «дурой». А в то же время деловую записочку, посланную самой Керн, заканчивает словами: «Прощайте, прекрасная дама, будьте покойны и довольны и верьте моей преданности ».

Анна Петровна Керн. Встречу с ней поэт воспел в стихах «Я помню чудное мгновенье…»

По поводу графини Надины Пушкин писал супруге 21 октября 1833 года: «Охота тебе, женка, соперничать с графиней Соллогуб. Ты красавица, ты бой-баба, а она шкурка. Что тебе перебивать у ней поклонников? Все равно кабы граф Шереметев стал оттягивать у меня кистеневских моих мужиков». Однако истинные его чувства к Надежде Львовне невольно вылились в проникновенное поэтическое признание:

Нет, нет, не должен я, не смею,не могуВолнениям любви безумнопредаваться;Спокойствие мое я строго берегуИ сердцу не даю пылатьи забываться;Нет, полно мне любить;но почему ж поройНе погружуся я в минутное мечтанье,Когда нечаянно пройдет передо мнойМладое, чистое, небесное созданье,Пройдет и скроется?..Ужель не можно мне,Любуясь девою в печальномсладострастье,Глазами следовать за ней и в тишинеБлагословлять ее на радостьи на счастье,И сердцем ей желать все благажизни сей,Веселый мир души, беспечные досуги,Всё — даже счастие того,кто избран ей,Кто милой деве даст названиесупруги.

Эта история проливает свет на одно загадочное обстоятельство. Весной 1833 года Пушкин брал позволение «отправиться на два дня в Кронштадт». Сохранился даже его билет с датой 26 мая. Дело в том, что 27 мая из Кронштадта уезжала за границу на пароходе прекрасная Надина. Поэт не удержался, чтобы не проводить ее. И скорее всего — втайне от жены.

В июле 1836 года Соллогуб уезжает в Ба-ден-Баден. Мать Андрея Карамзина, находившегося в то время за границей, шлет ему встревоженное письмо по поводу Надины, прося «серьезно поразмыслить над своим поведением по отношению к ней». Мать не допускает возможности брака между молодым человеком и девушкой, которая старше его, и советует Андрею сдержать свои чувства, чтобы не скомпрометировать себя и Надину и не оказаться замешанным в какую-нибудь скандальную историю. Особенно ее беспокоит то, что у хорошенькой фрейлины появился могущественный поклонник, соперничество с которым было бы весьма опасным. «Она влечет в своей свите одно известное лицо, которое, говорят, покинуло Россию, чтобы следовать за ней…» — сообщала Карамзина. Речь шла о брате царя великом князе Михаиле Павловиче.

Среди красавиц той поры, блистала и Идалия Григорьевна Полетика — подруга и родственница Н. Н. Пушкиной. Ее роль в дуэли Пушкина с Дантесом была весьма неблаговидной.

Но беспокойство Карамзиной, как и ревность Пушкиной оказались напрасными. Шутя вскружив головы своим многочисленным обожателям, Соллогуб за границей неожиданно вышла замуж за отставного штаб-ротмистра А. Н. Свистунова (брата декабриста П. Н. Свистунова) и была очень счастлива своим выбором. Впоследствии ее муж стал членом совета Министерства иностранных дел и получил звание камергера двора.

Ни Наталья Николаевна, ни друзья Пушкина, упрекавшие его за то, что и после женитьбы он не может не отдать дань восхищения красоте других женщин, не поняли того, что сумела понять чуткая и проницательная М. Н. Волконская, писавшая: «Как поэт, он считал своим долгом быть влюбленным во всех хорошеньких женщин и молодых девушек, с которыми он встречался … В сущности, он обожал только свою музу и поэтизировал все, что видел…»

Другая упомянутая в письме Павлищевой женщина — «новобрачная не особенно высокого рода», чье обаяние затмевало красоту Натальи Николаевны, — это Ольга Александровна Булгакова, дочь московского почт-директора. Незадолго до свадьбы Пушкина ее обвенчали с князем А. О. Долгоруковым. Пушкин был на празднике, устроенном в доме молодоженов. Отец Ольги, А. Я. Булгаков, писал брату в Петербург 19 февраля 1831 года: «До сих пор еще толкуют о славном бале наших молодых, хваля особенно ласку и ловкость Ольги … Поэт Пушкин также в восхищении от нее; говорил, что невозможно лучше Ольги соединять вместе роль девушки, только что поступившей в барыни, и хозяйки».