За гранью возможного - Виталий Эрбес

За гранью возможного

Виталий Владимирович Эрбес

© Виталий Владимирович Эрбес, 2017

ISBN 978-5-4474-8482-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПРЕДИСЛОВИЕ

В первой книге описан период с 1941 г. по 2012 г. Цель изложения – показать самые сложные жизненные ситуации, когда с раннего детства обостряется всё, физический и психологический потенциал человека. Как человек, несмотря ни на что, выживает в очень сложных условиях – климатических, индивидуально-психологических. Как объединяются люди разных национальностей в трудные, опасные годы выживания, оказывая взаимопомощь, моральную поддержку друг другу.

Испытанием на выживание, сильнейшими стрессами, голодом и многими другими трудностями укрепляется вера в себя, вера в то, что ты, человек, можешь справиться – выжить, выбраться из этой ямы. Все это производит революцию в организме человека, внутренняя суть из разных компонентов сплавляется в одно целое. Приобретается феноменальная жизнестойкость. Открываются энергетические, не свойственные в обычных условиях, способности, о которых только сейчас догадываются и выдают в эфир по крупицам, не раскрывая полной сути, так как общество еще не готово к подобным знаниям. Общество медленно подводят к осознанию знаний и возможностей, дарованных человеку при рождении. В книге нет выдуманных, не существующих фактов. Это конкретное изложение, без литературных приемов и иносказаний.

Познай себя

Познай во всём

Ты комплекс зла, добра в одном

И в этом ты определись,

Из ада тьмы освободись.

Откроешь Врата знаний Света

Познаешь то, что не дано

Озарится лик твой бесконечным

Знанием просвета

С условием: гордыню, алчность, злость

Ты в глубине запри…

Тогда прозренья час настанет,

Творить ты сможешь чудеса

Народ к себе притянешь,

Оставишь след свой навсегда.

Эрбес В. В.

Ему не нужны были ни еда,

ни деньги, ни слава

Он умирал от необходимости сказать то,

Что он знает и никому не было интересно выслушать это.

Ричард Бах

«Чайка Джонатан»

ЧАСТЬ I

ДЕПОРТАЦИЯ

1941 год. Война. Кошмарное время для всех.

Мне один год. Со слов матери, нашу семью: деда Егора Фадеевича, бабушку, мать Екатерину Георгиевну, сестер Розу и Ольгу – по национальному признаку (немцы) депортировали за 24 часа из г. Краснодара, где мы родились и проживали, в Восточный Казахстан, золотодобывающий рудник Акжал, небольшое поселение в горной местности.

С собой разрешено было взять только самое необходимое: еду, одежду, документы, сумки, чемоданы – что могли унести. Пришлось оставить дом в Краснодаре, квартиру, мебель, имущество. Моего отца Владимира Андреевича сразу забрали в действующую армию, потом перевели в трудармию г. Соликамска. Нас привезли в Казахстан под конвоем в товарных вагонах.

Проживание в руднике Акжал не помню, его закрыли через год. Все депортированные, кто там жил и работал, были вынуждены под присмотром комендатуры переехать в рудник Баладжал. Все они были предоставлены сами себе, на выживание. Государственные структуры никакой помощи не оказывали. Местные жители казахской национальности, а также оседло проживающие там русские, украинцы как могли помогали едой, зимней одеждой, так как мы прибыли из теплых мест и теплой одежды не имели.

В зимнее время выпадало большое количество снега. Мороз от —25 до —35. Часто дули сильные, затяжные ветра, метели

Помню, некоторое время мы жили в съемной комнате, потом в полуземлянке. Стены из саманного блока c низким потолком. Раз в неделю сестра руками мазала пол жидкой глиной желтого цвета, которая быстро высыхала, становясь прочной и гладкой. На одежде и вещах следов пятен не оставляла. Изоляции пола от земли никакой не было – глина наносилась прямо на землю. Спали в этой комнате все вместе. На глиняный пол стелили все, что можно было постелить: одеяла, одежду, самодельные овечьи шубы местного производства. Крыша землянки плоская, на нее также каждую осень наносился слой глины, перемешанной с соломой, поэтому была прочной и не пропускала влагу.

К землянке была пристроена маленькая кухонька в виде веранды. Одна сторона состояла из деревянных рам с небольшими квадратными стеклами. В зимнее и осеннее время в ней было холодно. Ели в кухне по двое, так как больше не помещалось. Мать работала в больнице, дед и бабушка – пенсионеры. В общем, выживать было непросто.

В зимнее время многие в землянках замерзали насмерть целыми семьями, так как топить было нечем, а в горы за кустарником (карагайник – очень колючий) ослабленным женщинам и детям не дойти. Поэтому замерзали, да и желания жить в этом аду уже не оставалось – легче было умереть, замерзнуть.

Будучи еще ребенком, я ходил на лесопилку 2 раза в день, привозил мешок опилок на санках. Это была моя обязанность. Меня никто не заставлял, но я знал, что надо.

Спичек вообще не было в продаже, и мать часто просила меня утром сходить к соседям с совком, попросить не потухшие угли для разжигания печки.

Как-то в 6 часов утра я пошел за угольком. В первых двух домах огня не оказалось. Когда я зашел в третий дом, дверь была приоткрытой. Зайдя в землянку, заметил кругом иней – холод, как на улице. На полу лежала женщина и двое детей в обнимку, прикрыты по пояс тонким одеялом. Мальчик, с которым я часто играл на улице, на ощупь был холодный и твердый. Я его хотел разбудить, но потом испугался, убежал. Матери рассказал, что видел.

Потом я услышал разговор матери с соседкой, что женщина специально открыла входную дверь и все замерзли. Такие случаи были не единичны, и относились к ним спокойно, без суеты. Могли оставить без похорон на неделю и более.

Со слов матери, отца сослали в трудовую армию. Мы вели с ним переписку. Не буду пояснять о голоде, холоде, всевозможных унижениях, которые пришлось ему пережить. Этот трудовой лагерь – то же самое, что и лагерь для заключенных, разница только в том, что преступники отбывали срок по суду за совершённые преступления. А здесь содержались невинные люди, в большинстве своем трудовой костяк, интеллигенция, честные и порядочные.

Отец Владимир Андреевич до войны работал главным рыбоводом по Азовско-Краснодарскому краю. Кроме того, он окончил ростовское музыкальное училище. Играл на многих инструментах, особенно на скрипке и баяне; был всеми уважаем, «трудоголик», коммунист (50 лет стаж).

Все депортированные – немцы, чеченцы, ингуши и др. – находились под строгим контролем комендатуры. В любое время дня и ночи к ним могли прийти с проверкой: все ли дома, кто и чем занят.

Покидать границы рудника никому не разрешалось, либо разрешалось в особых случаях. Например, в зимнее время не хватало еды. Создавались бригады из числа добровольцев, которые на санных упряжках за сутки-двое добирались до озера Зайсан, где ловили рыбу. В этих экспедициях некоторые замерзали прямо в санях, когда попадали в сильную метель. Укрыться было негде – кругом степь.

Таким я помню свое раннее детство. Но все же дети склонны видеть всё в розовом цвете. Я не ощущал такого психологического и физического напряжения, как взрослые. Часто по ночам я видел свою мать, молча плачущую за швейной машинкой.

Борьба за выживание.

Коренное население, адаптированное к местным суровым условиям, принимало нас хорошо. Казахи всегда доброжелательно относились к депортированным и помогали, чем могли, хотя сами в основном были бедными. Этого я никогда не забуду.

Я помню, как были одеты пастухи: они носили чамбары – самошитые штаны из самодельной сыромятной кожи барана, мехом вовнутрь. Вместо ремня – сыромятный шнур. От них исходил специфический запах. Колени и бока чамбаров всегда блестели от жира, потому что после еды пастухи вытирали руки об колени и бока, либо об траву. Время от времени этот грязный жир соскабливали ножом. Полотенца и платки были у всех в дефиците.

Естественно, у пастухов было много вшей, блох, из-за которых распространялись инфекционные заболевания (тиф, туберкулез). Но эта примитивная, грязная одежда нисколько не умоляла их человеческие достоинства: честность, открытость, доброта, мудрость.

Помню, как моя мать принимала участие в работе группы специалистов-медиков и волонтеров, созданной для борьбы с вшами. Вшей различали на нательных и головных; это разные подгруппы: одни живут и размножаются в швах нательного белья, другие – в волосистой части головы.

В общем, все население было поражено этой напастью. Организовывалась повальная санобработка. Всех подряд стригли наголо, одежду прожаривали – дезинфицировали. Усиленная борьба с вшами продолжалась около двух лет. В конце концов они полностью исчезли.