Последнее лето - Лидия Милле

Лидия Милле

Последнее лето

A Children’s Bible – Copyright © Lydia Millet, 2020

Published in the Russian language by arrangement with Massie & McQuilkin Literary Agents and Synopsis Literary Agency

Russian Edition Copyright © Sindbad Publishers Ltd., 2023

© Издание на русском языке, перевод на русский язык, оформление. Издательство «Синдбад», 2023

1

Однажды мы провели на природе целое лето. В лесу устраивали себе дома на деревьях, плавали на лодках по озеру. На маленьком каноэ запросто можно было догрести до океана. Мы пересекали озеро, минуя болото, потом спускались до самого устья речки – туда, где вода встречается с небом. Оставив лодки на песке, мы носились по пляжу, овеваемые соленым бризом.

Как-то раз мы нашли череп динозавра – хотя, может, это были останки морской свиньи. Попадались нам и яйца ската, и ракушки «акулий глаз», и морское стекло.

Еще до рассвета мы брались за весла, плыли к озеру, провожаемые криками неуемных гагар, и возвращались в особняк к ужину. Чтобы смыть песок с ног, перед причалом спрыгивали в воду. Вопили от восторга. Ныряли и кувыркались под вечерним лиловым небом.

На холме за причалом бродили по лугу олени. Однако мы не обольщались насчет их изящества: оленья шкура кишела клещами, а они, как известно, – разносчики инфекции, от которой можно лишиться рассудка, потерять память или заполучить отек ног. Или обвисшие, как у бассет-хаунда, щеки.

Именно поэтому, когда олени, грациозно опустив головы, щипали траву, кто-нибудь из нас обязательно принимался их дразнить. Подбегал к ним, улюлюкал и размахивал руками. И нам доставляло удовольствие наблюдать их смятение. Высоко поднимая колени, животные в испуге пускались прочь. При виде оленьего бегства их преследователи шумно радовались.

Но не я. Я молчала. Мне было их жалко. Не их вина, что они стали разносчиками заразы.

Наверное, люди в глазах оленей – чудовища. Не все, конечно. Как правило, при виде человека олень настораживает уши и замирает в ожидании. Ждет подвоха. Но сам не таит в себе зла.

«Ты кто такой? – как бы спрашивает его взгляд. – И что тебе от меня нужно?»

И в ответ слышит: «Ты – труп».

После чего олень падает на колени.

* * *

На летний отдых они захватили с собой домашних питомцев – трех собак и кошку, злобную сиамку с проблемной кожей. Точнее, страдающую себореей. Собак мы наряжали в одежду, которую тайком вытаскивали из плетеной корзины для грязного белья, а вот кошка нам не давалась. Царапалась.

Одну собаку мы как-то раз размалевали помадой и голубыми тенями, что на белой морде было отлично видно. Нам вообще нравилось оставлять яркие следы. После этой выходки мы вернули косметику обратно в сумку, принадлежавшую одной из наших матерей, и позже с удовольствием наблюдали, как владелица сумочки (не абы какой, а от Fendi), ни о чем не подозревая, красится этой помадой. Отрада глаз.

Однажды мы решили устроить представление с участием собак и за неимением других зрителей пригласили родителей. Но животные, исполнявшие роли двух солдат и барышни в пышном кружевном бюстгальтере, не желали слушаться и отказывались выполнять команды. Солдаты оказались трусами, по правде говоря дезертирами. Сделали ноги, стоило зазвучать призыву к бою (оглушительный клаксон, би-бип!).

А барышня обмочилась.

– Бедняжка, она от испуга писается, – воскликнула чья-то пухлая мамаша. – Случайно, не на персидский ковер?

Чья это была мать? Трудно сказать. Никто не сознался бы, конечно. А представление пришлось отменить.

– Ну признайся, это же твоя мать! – один из нас вытягивал признание из другой (парень по имени Рейф из девочки по имени Саки).

Комната к тому времени опустела: взрослые ушли, оставив бокалы, фужеры и пивные бутылки. Не теряли время зря – осушили все до дна.

– А вот и нет, – твердо заявила Саки, помотав головой.

– Тогда которая? Та, что с большой задницей? Или косолапая?

– Ни та и ни другая. Отвали.

* * *

Особняк построили в XIX веке стремительно обогатившиеся промышленные магнаты, чтобы в теплое время года устраивать себе отдых с королевским размахом. Наши родители – достойный пример для подражания – бесцельно слонялись по просторным апартаментам. Чем были заняты их мысли, неизвестно. Да нас это и не интересовало.

Они не прочь были выпить: такое избрали себе увлечение, а возможно, как заметил один из нас, – религию. Пили родители вино и пиво, виски и джин, а еще текилу, ром и водку. В полуденный час они уже спешили пропустить по маленькой. Кажется, лишь алкоголь приносил им удовольствие. Или, во всяком случае, придавал сил. По вечерам они собирались вместе, поесть и еще выпить.

Единственной трапезой, на которой от нас требовали присутствия, был ужин, и он вызывал у нас отвращение. Родители сажали нас за стол и заводили беседу ни о чем. Унылый разговор тянулся бесконечно. Давил и вызывал оцепенение. Родительские речи были настолько скучны, что приводили нас в отчаяние, а спустя минуты – и в ярость.

Разве не знали они, что существуют по-настоящему важные темы? Вопросы, которыми стоит задаваться человеку?

Если кто-то из нас заговаривал о чем-то серьезном, они отмахивались.

«Извинитеможномнеуйти…»

После нашего ухода тон их разговора повышался. Не сдерживаемые нашим присутствием, родители расслаблялись, и мы слышали какой-то резкий хриплый лай. Очевидно, то был смех. Он разносился во все стороны с веранды, увешанной бамбуковыми факелами, к которой подступали заросли папоротников и где стояли садовые качели, траченные молью кресла и голубые ловушки для насекомых. Его было слышно из наших домиков на деревьях, и с теннисных кортов, и с поля с ульями, за которыми днем, бормоча из-под сетки защитной шляпы, ухаживала медлительная женщина-пчеловод, жившая по соседству, и из заброшенной теплицы с потрескавшимися рамами, и от озера с прохладной черной водой, где мы устраивали полуночные купания в одном белье.

Мне нравилось бродить по залитому лунным светом участку с фонариком: его луч натыкался на стены и белые оконные ставни, на брошенные в траве велосипеды и автомобили, застывшие у полукружия широкой подъездной дороги. Когда до меня доносился хохот, я недоумевала: неужели один из них действительно смешно пошутил?

Наступил очередной вечер, и родителям взбрело в голову устроить танцы. По их обрюзгшим безвольным телам пробегала искра жизни, заставляя их дергаться. Жалкое зрелище. Они неуклюже дрыгались, включив на полную катушку какое-то старье: «Бей, бей, бей бандита бейсбольной битой».

Те, в ком совсем не